куда? – спросил Лепестков.
– Куда хотите.
– Может быть, ко мне? На улице записывать неудобно. Я живу недалеко, на Ордынке.
– Я вас не стесню?
– Ничуть. Правда, у меня скромно. Зато тепло.
Они пошли назад через мост.
– Ничего, вы рассказывайте, – попросил Кузин. – Я запомню, а потом запишу.
– Ладно. Так вот. Надо было подчистить данные и на основании новых, взятых с потолка, доказать, что Снегирев прав. Шутка ли? Но тут подошла весна, я должен был ехать на практику, и Борис мне сказал: «Если подделаю, удавлюсь». Тут же он стал доказывать, что, в сущности, диплом – вздор, а главное – окончить и вернуться в село. Он как будто убеждал меня, что ему ничего не остается, как подделать данные, – и тут же, между прочим, шутил и ломался. Он был из тех глубоко порядочных людей, которые в безвыходном положении начинают вести себя странно – не то каются, не то ерничают.
Лепестков полез в карман за носовым платком.
– Я уехал, – продолжал он, шумно высморкавшись. – Так что все прочее расскажу уже с чужих слов. Во двор и налево…
Они прошли под низким сводом ворот. Старый двухэтажный флигель стоял в глубине двора. Здесь было не по-городскому тихо, скрип снега стал слышен под ногами. Над флигелем плыла зимняя, полная, еще золотая, но уже просвечивающая голубизной луна.
– Сюда, – сказал Лепестков. К здоровенному каменному флигелю была пристроена деревянная боковушка, в которой уютно светилось оконце. – Сам выстроил. Конечно, не своими руками. Впрочем, до некоторой степени и своими.
Пристройка состояла из просторного тамбура, в котором было так же холодно, как на дворе, и маленькой комнаты, прибранной и довольно уютной. Круглая печь была, видимо, недавно натоплена. Над столом выгибала длинную шею чертежная лампа. Вдоль глухой стены стояла высокая, почти до потолка, книжная полка, в которой здесь и там были устроены закрытые шкафчики. «Для белья», – подумал Кузин и сразу невольно сказал: «Ого!», увидев в одном из шкафчиков, который открыл Лепестков, много винных бутылок разного размера и вида.
Лепестков поставил на стол коньяк.
– Да, черт, совсем забыл! Вы не пьете. Так, может, устроить для вас чай? Мигом!
– Спасибо, не надо.
Взглянув на часы, Кузин достал крошечный пузырек с белыми шариками. Он высыпал шарики на ладонь, отсчитал восемь и слизнул с ладони.
– Гомеопатия?
– Да.
– Помогает?
– Кто его разберет. Говорят – да, если по часам есть. А я видите как… Зачем-то булку сожрал в магазине. То там ухватишь, то тут.
– Стало быть, я уехал до осени. И вот что произошло после моего отъезда: Черкашин подчистил данные, причем, видимо, торопился, потому что это было сделано кое-как, неумело. И все-таки удался номер! Торопясь доказать свою правоту, Снегирев поручил Борису прочитать доклад на студенческой научной конференции. Что было делать? Он согласился. На этой же конференции был показан фильм, снятый экспедицией, и хотя во время демонстрации произошло досадное