Вениамин Каверин

Перед зеркалом. Двойной портрет. Наука расставаний


Скачать книгу

и что это не материал к статье, а трактат, который надо издать отдельно, тиражом в сто тысяч экземпляров. Он засмеялся:

      – Ну а серьезно?

      – А серьезно – серия статей.

      – Так и задумано.

      – Несколько вопросов. Вы пишете: «В какую же копеечку обошлась стране деятельность Снегирева?» Вот именно – в какую?

      – Можно подсчитать.

      – Еще вопрос: где Остроградский?

      – Вернулся.

      – Он реабилитирован?

      – Кажется, нет. Но дело пересматривается. Он живет под Москвой.

      – О нем можно писать?

      Кузин поскучнел:

      – Поговорю с Горшковым. Но я догадываюсь, что он ответит: «Можно, но не упоминая».

      – То есть как?

      – Ну, не знаю… – уныло сказал Кузин. – Он скажет: «Редакцию интересует этический аспект. А в истории Черкашина он выражен сильнее».

      Мы с Кузиным знакомы давно и, хотя встречаемся не чаще двух-трех раз в год, разговариваем по-дружески откровенно.

      – Ну вот что: я не буду писать о Снегиреве.

      Кузин вытянул шею, длинную, с торчащим кадыком.

      – Почему?

      – Во-первых, потому, что мне не нравится эта кухня, где один повар готовит обед, а другой его украшает.

      – Очень хорошо. Считайте, что я просто рассказал вам эту историю. Во-вторых?

      – А во-вторых, я ничего не понимаю в рыбах. Может быть, Снегирев прав? Или не так уж не прав, как вы утверждаете. Как писать о людях, которых я никогда не видел?

      Кузин подумал.

      – Очень хорошо. Мы заставим их встретиться.

      – Каким образом?

      – Надо повторить эту дуэль, – сказал Кузин. У него вспыхнули глаза. – И так, чтобы она прошла перед вашими глазами.

      – Но это невозможно.

      – Почему же? Остроградский освобожден, вернулся, а реабилитация не нужна, чтобы встретиться со Снегиревым в нашей редакции.

      – На его месте я бы не поехал.

      – О, вы меня не поняли! Они не должны знать, что увидят друг друга. Вы против?

      – Нет, но… В этом есть что-то неприятное.

      – Вы думаете?

      – Что-то предательское. Впрочем, дело ваше.

13

      Три ночи Остроградский провел у тети Лизы, дворничихи, служившей в том доме на Петровке, где он жил до ареста. Это было небезопасно, хотя из прежних жильцов почти никого не осталось. Но у тети Лизы был общий ход с лифтершей, и незнакомый человек легко мог обратить на себя ее внимание.

      Остроградский был осужден без конфискации имущества, при аресте забрали только шкатулку с письмами и несколько книг. Теперь тетя Лиза отдала ему старую байковую пижаму, патефон и медаль имени Семенова-Тян-Шанского, которую он получил еще до войны. Пижаму и патефон Остроградский тут же ей подарил, а красивую медаль положил в портфель. В портфеле он носил бритвенный прибор, полотенце с мылом, два блокнота с перенумерованными лагерной администрацией страницами и письма Ирины.

      Он много успел за эти дни. Он