девочки! Это же невыносимо! Как они здесь живут? Всюду строем! В дортуаре холодно и сыро, как в подвале! А чем их кормят? Мало того, что впроголодь, так ещё и чем-то абсолютно несъедобным! Ты видел, как их наказывают?! Одной рваный чулок к платью прикололи, другой – картонный язык за болтовню на шею повесили! Это же унижение!
– Зато их не порют, как мальчишек в гимназии, – философски ответил Белецкий.
– По мне так уж лучше порка, чем все эти издевательства!
– Это вы так говорите, потому что сами никогда розги не пробовали.
– А ты, видать, пробовал?
– Я был не таким тихим ребёнком, как вы, Дмитрий Николаевич, – уклонился от прямого ответа Белецкий и в свою очередь спросил. – Вам удалось узнать что-нибудь интересное помимо плачевного состояния дортуаров и скудного меню?
Руднев пожал плечами.
– Ничего конкретного, – признался он. – Ты знаешь, что означает у детей вот этот знак? – Дмитрий Николаевич сложил пальцы крестом, как это сделала Тамара Апания.
Белецкий взглянул на него с удивлением.
– Дмитрий Николаевич, вы правда не знаете?.. Это что-то вроде индульгенции на случай вранья.
– То есть?
– То есть, сложив пальцы крестом, можно со спокойной совестью говорить неправду, и это вроде как не зазорно. Вы что, никогда так не делали?
– Ты сам сказал, что я был тихим ребёнком… Получается, девочки действительно что-то скрывают.
– А вы, Дмитрий Николаевич, вообще напрасно думаете, что они здесь все такие уж невинные ангелы. У меня сегодня был урок у седьмого класса. К слову сказать, немецкий здесь преподают весьма посредственно, семигодки всё ещё путаются с падежами, но речь не об этом. Когда девочки покинули класс, я нашёл на полу вот эту записку. Почитайте.
Руднев развернул и прочёл: «Теперь молчание стоит дороже. Удивите меня.» Почерк был девичий и немного неровный, будто написано было второпях или в сильном волнении.
– Ого! – поразился Дмитрий Николаевич. – Это похоже на шантаж! Что же у них тут происходит?
Глава 6
Леночка ликовала.
Всё-таки господь слышал не только те молитвы, в которых Леночка по настоянию школьного священника отца Никодима упоминала благополучие России, царскую семью и своих многочисленных родственников. Она-то никогда не сомневалась, что Бог, создавший такой огромный и интересный мир, в котором встречаются даже утконосы, не мог быть скучным и нудным старикашкой, как выходило по рассказам отца Никодима, поэтому каждый день добавляла в свои молитвы отдельную просьбу, сделать жизни в Аничкиной иколе ну хоть чуть-чуть веселее. И вот, наконец, руки у Бога дошли и до скромного желания Леночки Блохиной.
Началось всё с того, что Грымзу заменили на Настеньку. Это произошло так внезапно, что Леночка, да и остальные девочки, боялись поверить в свалившееся на них счастье. Однако шли дни, а Грымза не возвращалась и даже как-то не поминалась ни учителями, ни другими воспитательницами, ни главенствующей