со временем всё меньше верится.
– Как будто это происходит не со мной… Но это не так. Думаешь, я с этим справлюсь?
Он вопросительно склонил голову вперёд.
– Мама всегда говорила, что я всё смогу: всё пережить, ко всему привыкнуть. Это всего лишь замужество… Я же не умираю. Надо только привыкнуть, смириться… Да?
Я замолчала в ожидании ответа. Глупо. Как можно ждать ответа от безмолвного крылатого волка? Хотя было бы прекрасно, будь он говорящим.
– Мира! Ми-и-ира!
Моё чуткое ухо обернулось на крик. Этот голос точно не принадлежал симурану!
Быстро, как могла, я отогнала своего мохнатого друга. Он понял, вскочил и отступил на шаг назад, но вскинул взгляд: не мог же он уйти не попрощавшись!
– Я… Я постараюсь вновь к тебе выбраться. Обещаю!
Не хочется врать. Но не хочется и терять веры, что мы снова свидимся!
Наконец он медленно отступил и нырнул в кусты. За его спиной сомкнулись плотные ветви – только серое пёрышко осталось на снегу.
А я выскочила из овражика. Ведь не дай Матушка о моём тайном убежище узнает кто-то ещё!
Точно я выпрыгнула наружу, как столкнулась нос к носу с одной пышноволосой особой. Её мягкое смуглое лицо недобро сморщилось, тонкие губы сомкнулись в узкую полоску, и курносый нос вздёрнулся выше прежнего. Пушистые ресницы слились с болотно-зелёными глазами.
– Мира, дочь Владимира! – вскрикнула она. Её длинноволосый хвост яростно хлестал её по бокам. – Что ты скажешь в своё оправдание?
Я осмотрела её с ушек до головы. Она привстала на копытцах, чтобы казаться выше. Я прикрыла рот рукавом, чтобы не прыснуть от смеха.
– Я тебя спрашиваю, сударыня! – Она грозно ткнула меня пальцем в грудь. – Чего ржёшь?
– Мне казалось, ржание – это больше по тебе, Гили.
– О, нет-нет-нет! Ты так просто не отговоришься. Я тебе не лошадь, я – Лошадь!
Никогда не понимала таких «мудрых изречений» Гили, но, наверное, мне и не дано. Всё-таки Гили – из зверолюдского племени Лошадей, а они в своих странствиях и не такие странности приобретают.
Однако табун Гили давно осел рядом со Звёздградом – вряд ли сама Гили помнит времена, когда её родители путешествовали по всему северу. Теперь она доит коз и перегоняет скот, чтобы тот не съели чудовища, наводнившие леса.
– Поняла, поняла. Только не смотри на меня так, мне слишком стыдно, – отшутилась я, отступив в сторону. Стоило мне это сделать, как Гили споткнулась и едва не зацепилась кудрявыми волосами за куст. – Прости…
Но она не осталась в долгу: мне по ноге пришёлся удар копытом. Ай! Я схватилась за ногу, а Гили – униженная, но не сражённая – гордо забросила копну волос за спину. Конечно, боль болью, зато Гили не боится «сломать» меня. И за это я ей благодарна.
Из накрученного на пояс платка она достала гребень и начала вычёсывать сор.
– Чего смотришь? Будто в первый раз видишь!..
– Вот бы мне было что вычёсывать, – мечтательно вздохнула я.
Мои чёрные как уголь волосы