знал его почти назубок. Однако же не о том он думает сейчас. Слишком странным показался Канарису этот неожиданный звонок, этот прищур прошлого.
– Так вы сможете принять меня, адмирал?
– Что-то случилось, у тебя неприятности? И вообще, откуда ты появился?
– Два часа назад сошел с самолета, приземлившегося неподалеку от Берлина. У меня нет времени напрашиваться к вам на прием… – и Канарис обратил внимание, что голос его стал непозволительно резким.
– Вряд ли я теперь способен помочь тебе в чем-либо. Но если настаиваешь, завтра в двенадцать тридцать…
– Вы не поняли меня, адмирал. Время придется найти сейчас. Иначе нам лучше разойтись прямо на рейде. Я – в каких-нибудь пяти километрах от вашей баржи. Причем не с пустыми трюмами. Есть кое-что важное для вас.
– Но меня уже давно отстранили от руководства абвером и вообще от каких-либо полезных дел.
– Вас понизили, знаю. Тем не менее вы все еще возглавляете экономическую разведку и контрразведку.
– Тебе, оказывается, многое известно…
– Время от времени я очищаю днище от ракушек, поднимаю перископ и осматриваю ближайшую акваторию. Чтобы знать, что там, в зоне всплытия.
– На сей раз ты всплыл не совсем удачно; можно сказать, не вовремя.
– Но то, что мне хочется сообщить, важно не для абвера, а лично для вас, адмирал. И не заставляйте старого краба исповедоваться по телефону, я в принципе не терплю этот вид общения.
– Тогда приезжай. Но не сюда, а в мой загородный дом, записывай адрес. Времени у меня, правда, будет немного, тем не менее… – Даже самому себе адмирал боялся признаться, что появление фрегаттен-капитана было лишь поводом для того, чтобы поскорее убраться из этого осточертевшего кабинета.
– Яволь! Всплываю…
11
Положив трубку, Канарис тут же вызвал машину и покинул свой кабинет с такой поспешностью, словно спасался от воздушного налета или уходил от врывающихся в вестибюль здания вражеских десантников.
Оказавшись дома, он тут же велел служанке приготовить кофе, бутерброды и проследить, чтобы на столе были сухой вермут, шотландский виски и вишневый ликер. Он хорошо помнил, что подобные коктейли Брефт обожал.
– Ничего вишневого у нас в доме не осталось, – суховато заметила служанка, величественно подтягивая свой двойной подбородок.
– Тогда любой ликер, какой еще найдется.
– Сейчас в доме вообще мало что осталось, сеньор адмирал. Как можно сотворить такую великую войну – и так обеднеть на ней, сеньор адмирал?
– Ты о чем это, Амита?
– Почему все остальные – Геринг, Борман, Шелленберг и прочие – на ней разбогатели, а вы обнищали до того, что смогли купить этот дом, эту вашу виллу Грюневальд, как любит называть ее ваша супруга, только благодаря тому, что удачно продали ее личную, очень дорогую скрипку?
– Только не вспоминай о скрипке! – покачал головой Канарис и поморщился так, словно пытался утолить зубную боль. – Только