и вспаханными полями.
Агнес задумалась. Быть может, пьяный орудийщик Ульрих Райхарт зарядил одну из трех уцелевших пушек? Но порох стоил немало. К тому же грохот донесся с противоположной стороны.
С той самой, куда улетел ее сокол.
– Парцифаль! Парцифаль!
Агнес бежала к темной, обрамленной кустами боярышника опушке. Сердце рвалось из груди. Только теперь ей вспомнилось еще кое-что, что могло стать причиной грохота. В последнее время все чаще расползались слухи о грабителях. Крепость Рамбург, одно из многих разбойничьих гнезд в Васгау, располагалась всего в нескольких милях. Неужели ее наместник, Ганс фон Вертинген, осмеливался устраивать грабежи так близко к отцовским владениям? До сих пор обедневший дворянин орудовал лишь на больших, объезженных трактах, да и то под покровом темноты. Но что, если голод, а вместе с ним и жажда убийства и наживы стали настолько сильны?
Возле опушки Агнес помедлила и снова оглянулась на городишко, за которым высилась крепость. Конечно, разумнее всего сейчас было бы вернуться в Трифельс и сообщить отцу о возможном нападении. Но в таком случае ей уже вряд ли удастся разыскать Парцифаля. Соколы, даже дрессированные, – пугливые существа. Велика была опасность, что птица навсегда затеряется в чаще.
Наконец Агнес собралась с духом и продолжила путь среди искривленных стволов дубового леса. Ее тут же окружил полумрак: густые ветви, на которых уже показались первые почки, едва пропускали солнечный свет. Осенью кожевники Анвайлера собирали на этом участке леса кору для дубления. Но в это время лес словно вымер. Лесорубы еще пару недель назад в поисках желудей и хвороста обобрали обледенелую землю, и лес точно вымели подчистую. Агнес рада была, что хоть Пьюк с ней остался. Хотя в случае нападения от маленькой таксы вряд ли стоило ждать большой помощи. Треск немногочисленных веток и сучьев под ногами напоминал хруст истлевших костей.
Агнес углублялась все дальше в лес. Бежать теперь не представлялось возможным: путь ей то и дело преграждали болотистые взгорки и заросли колючего боярышника. Агнес повезло, что на охоту вместо длинного бархатного платья, столь любимого отцом, она надела обычную кожаную куртку. Колючки давно разодрали бы дорогую материю. В светлых, вечно чуть взъерошенных волосах застряли репьи и мелкие веточки, колючки расцарапали веснушчатое лицо.
– Парцифаль? – позвала в очередной раз Агнес.
Но лишь несколько дроздов ответили ей сердитым чириканьем. Тишина леса, которая прежде так нравилась Агнес, показалась вдруг тягостной. Безмолвие словно накрыло ее плотным, удушающим покрывалом.
Внезапно справа донесся знакомый хриплый крик. Агнес облегченно вздохнула. Наверняка это клекотал Парцифаль! Молодые ловчие птицы часто так делали, когда выпрашивали корм. Иногда этот клекот мог порядком раздражать, но сегодня Агнес предпочла бы его даже звукам лютни. Теперь она различила