по его щеке, потом по губам, а затем осмелела и обняла Виктора, прижимаясь всем телом. Сквозь тонкую белую сорочку он почувствовал ее упругую грудь, а Юля тем временем выставила колено и попыталась протиснуть между его ногами. Виктор окаменел. Потому что еще секунду назад он испытывал что-то возвышенное, щемящее, а она так грубо разрушила его романтические иллюзии своими вульгарными намеками.
– Дура ты, Кручинина, – резко вырвался он из ее объятий и зашел в комнату. Его душили гнев и возмущение. Как она могла так плохо подумать о нем? Он же не самец, как эти здоровые лбы из десятого класса, которые, может, ни одной книги в своей жизни не прочитали. У них только одно в голове – полапать девчонок, которые глупо хихикали и, похоже, были не против таких примитивных забав. Юля ему казалась другой. Хотя бы потому, что не смеялась, как дурочка, когда парни заигрывали с ней, а проходила мимо гордо и независимо. А оказывается, она еще хуже. Вся ее гордость и неприступность – сплошное позерство.
В комнате стоял невыносимый галдеж, и он уже не чаял, когда же все это прекратится и все отправятся по домам. Настроение было безнадежно испорчено. А когда заметил, что Юля что-то рассказывает девчонкам и те, поглядывая на него, смеются, захотелось вытолкать гостей из дома. Он уже жалел, что поддался на мамины уговоры и согласился на это сборище. Мама так часто обвиняла его в том, что он сторонится коллектива, демонстративно ставит себя выше других, что Виктор ей уступил. По существу свой день рождения он решил отметить в угоду ей, чтобы она не волновалась и не переживала, что он такой замкнутый и одинокий среди своих одноклассников. На самом деле он чувствовал себя вполне комфортно, держась на некоторой дистанции от ребят, которые любили дурачиться, и их шалости казались ему глупыми и детскими. И теперь, поняв, что стал объектом насмешек глупых девчонок, ощутил, как внутри накапливается уже не раздражение, а настоящая злоба. «И трещат, и трещат…» – думал он про девчонок и был несказанно рад, когда все разом засобирались и повалили к выходу. Больше таких шумных компаний он домой не приглашал, объяснив маме, что у него обостряется головная боль. Но стал ходить на карате и даже вошел во вкус, тренер его хвалил. Да и ребята стали относиться к нему с большим уважением.
На выпускном вечере они с одноклассниками в школьном дворе напились и потащились в порт смотреть на корабли. Виктор почувствовал себя необыкновенно свободным. Наконец-то школа позади, теперь не надо будет постоянно помнить о том, что в этой же школе работает его мама. И нужно вести себя достойно, не то учителя донесут маме о любой его проделке, и она огорчится, или того хуже – устроит взбучку. У него было одно неприятное воспоминание, которое хранилось в памяти все школьные годы. Еще в пятом классе на переменке, когда все вокруг носились и орали, он стоял у поручней лестницы и неожиданно для себя плюнул с четвертого этажа в пролет и попал учительнице физики на ее блузочку. Она как раз поднималась с третьего этажа. Счастье, что никто не увидел. Но как же он