своего сна, а то, что скрыто за дверью последней комнаты, этот сон может испортить. Как хорошо, что она не была первой в нашем плане осмотра.
– Я быстро. – Заур вынул у меня из рук фотоаппарат, а я ничего не сделал, даже не пошевелился.
Он вошел в комнату, а я присел в углу коридора. Была еще одна комната в конце, очевидно принадлежавшая красивой, но, к сожалению, мертвой девушке на ступеньках. Из комнаты доносились рыдания, но дверь была закрыта. Я посмотрел на белые стены коридора и подумал, насколько тщательно эта семья подошла к обустройству. Такого не увидишь не то что в горном Дагестане, но и в Махачкале. Все было идеально, начиная с плинтусов и заканчивая лепниной в форме цветов на потолке.
Два мужика не в полицейской форме, а одетые по-деловому, поднялись к нам. Их взгляды скользили по коридору, пока они не увидели меня. Один из них, склонившись ко мне, тихо произнес самую короткую форму соболезнования на аварском. Второй, также с сожалением на лице, кивнул мне, а затем они вошли в комнату старшей сестры. Ввиду отсутствия рядом родственников жертв я решил принять соболезнования. А кем еще может быть потерянный двадцатилетний пацан, сидящий на полу в доме, где кто-то учинил кровавую бойню? Конечно, я родственник.
Я встал и осторожно заглянул в комнату, в которую мне настоятельно рекомендовали не заглядывать. Мне было интересно: чем занималась эта девочка на досуге? Каким был ее мир? Если старшая сестра поставила в комнате рояль, то что могла поставить младшая?
Я так и не увидел тело Кумсият, а значит, частично выполнил наш уговор с Зауром, хоть и заглянул в комнату. Она была обставлена высоченными шкафами с книгами и всякими фанатскими безделушками, из которых я узнал что-то из Гарри Поттера и что-то из популярных мультфильмов. А потом я увидел окровавленное покрывало, под которым были заметны очертания детского тела. Кровь едва проступила через толстую ткань, и оставалось догадываться, что под ней. Кто под ней. И эта картина запомнилась мне надолго. Я помнил ее гораздо дольше, чем тела трех других членов семьи, которые разглядел со всех возможных ракурсов. Позже я нашел этому объяснение, когда посмотрел видео популярного американского писателя о том, как писать рассказы. Там было сказано, что гораздо легче смотреть на открытый шкаф с монстрами, чем на закрытый, внутри которого кто-то острыми когтями скребет по стенке. Феномен неизвестного.
Стоя в центре комнаты Кумсият, любуясь ее огромной библиотекой, я подумал, что, пожалуй, будь у меня возможность все переиграть, я, наверное, не заглянул бы сюда. Будь у меня возможность все переиграть, то и в дом бы я, скорее всего, не зашел, ограничившись общей фотографией места преступления. Будь у меня возможность… я бы не завернул в это село.
– Уведи его на улицу, пусть подышит, – сказал Заур, и один из полицейских жестом предложил мне выйти.
Я не спорил. Полицейских надо слушаться. Так отец учил с детства.
Мы прошли мимо комнаты пианистки и начали аккуратно спускаться по лестнице, где лежало тело Асият. Я опять заглянул в ее пустые глаза, и мы вышли на улицу, но последняя мысль, промелькнувшая в голове, удивила