на месте лесного пожара. Это было что-то другое, что-то склеенное скотчем, на скорую руку, готовое разрушиться в любой момент.
Шеф продолжил:
– Я очень на тебя надеюсь.
– У меня забрали весь материал, – сказал я мертвым голосом. В связи с последними событиями слово «мертвым» приобрело для меня какой-то новый смысл. Будто критерии мертвости и живости обрели более конкретные очертания.
– В смысле забрали? Это как?
– Меня не хотели впускать, и говорить со мной никто не хотел. Я получил общую информацию из разговоров, но снять ничего не получилось. Потом им срочно понадобился фотоаппарат, и я договорился со следователем, что отдам им весь отснятый материал. Думал, может, получится схитрить, что-нибудь скопировать себе, но они забрали у меня фотоаппарат и вытащили флешку вместе со всем материалом.
– Та-а-ак… – протянул шеф. – Материала нет. Это, конечно, плохо… Блядь… Что ж делать…
– Извините, Амир Алиаматович, что облажался. Материал по золоту тоже был на той флешке. У меня нет ничего.
– К черту золото. Блядь. Ладно, ничего, пацан, не расстраивайся, нет так нет. Не будет эксклюзива, ты попытался – не получилось. Это, конечно, плохо, и я не знаю, что скажу выше, но черт с ними. Возвращайся, мы покроем все расходы. Флешку новую тоже получишь. Обычно то, что берут силовики, назад не возвращается. Знаю по опыту. Так что особо не надейся.
– У меня есть материал, – сказал я, но, видимо, так тихо, что шеф не услышал.
Он продолжал говорить:
– Найдем что-нибудь другое.
– Я говорю, у меня есть материал, – повторил я громче.
– Есть материал?
– Я же сказал, что был там.
– Где был?
– Я был там, внутри! – Неожиданно для себя я перешел на крик, но быстро успокоился. – Я сам все снимал.
– Ты снимал?
– Да, им нужен был фотограф, и я все снял. Могу написать статью, точнее все, что знаю, а вы уже доведете до ума.
– В принципе можно, но у меня и так есть общая информация. Тут уже вылезло. Убит Хабиб Гамзатов, бывший работник прокуратуры. Знаю, что нашла его рано утром мама, к которой он заходил каждый вечер, но вчера не пришел. На звонки не отвечал, она пришла к нему, дверь была открыта, ну и пока все. У тебя что-то еще?
– Не только Хабиб. Там еще жертвы.
– Кто?
– Три дочери, – сказал я, но получилось опять очень тихо. В горле будто застряла горсть осколков стекла, и всякая моя попытка что-то сказать заканчивалась самой обыкновенной болью. Зачем-то левое веко начало дрожать. Я попытался вдохнуть поглубже. Грубо потер глаза.
– Кто? – переспросил он. – Ты сказал «дочери»?
– Да. – Я выдавил из себя всего одно короткое слово.
– Так, еще раз. Я правильно понимаю? Ты говоришь, что убит не только Хабиб, но и три его дочери? – Он выждал немного, будто не совсем поверил своим ушам. – Кто-то убил трех девочек?
– Да, – повторил я.
Он