каблучке.
Я с удовольствием смотрю на свое отражение в зеркале, обрамлённом тяжелой посеребренной рамой. Укладываю на одну сторону копну длинных темных волос. Отличная вещь эти салонные глубокие процедуры, волосы переливаются, как шелк. Продолжаю изучать свое отражение. Все-таки мама была права, мои зеленые глаза создают идеальный контраст с волосами. Со светлыми прядями волос мамы такие же, как у меня, зеленые глаза сильно уступают. Отложив овальную расчёску в сторону, щелкаю пальцами. Точно, кое-чего не хватает! Аккуратно вдев в уши изумрудные серьги, довольно улыбаюсь. Вот он – завершающий штрих. Перед тем, как отойти от туалетного столика, распыляю на область шеи и декольте легким облачком свои любимые духи. Этот аромат можно отнести к шипрам. В нем четко чувствуются нотки древесины, в середине солируют цитрусовые ноты. Есть в этом аромате и какой-то строгий «олдскульный» посыл, обещающий мирное ностальгическое настроение. Правда, с моим-то характером это вряд ли поможет…
В последний раз критично оглядываю себя со всех сторон.
Длинные, очень объемные, густые, почти черные волосы чуть ниже талии, большие, так напоминающие по форме «лисьи» выразительные глаза цвета мха, окруженные пушистыми ресницами, изящный овал лица, небольшой прямой носик, пухлые губы. Единственное – рост не совсем «удался», как говорил отец, но его мнение меня давно не волнует. Мне моих метр шестьдесят семь вполне достаточно. Тем не менее, каждый раз на различных мероприятиях, где присутствовала вся семья, отец не забывал упомянуть, какая умница и красавица его единственная дочь. Только все это – «сотрясание воздуха». Ведь он даже не соизволил узаконить отношения с мамой. Поджимаю губы от обиды. О чем речь? Отец даже не захотел подтвердить свое отцовство. Никакая я не Мирьям Юсупова и это подтверждает мой паспорт, где черным по белому вписана фамилия моей матери – Сотникова. Никогда не прощу ему слез матери, ее не сбывшихся ожиданий и надежд. Они двадцать лет они. Двадцать! А он до сих пор считает ее не достойной своей фамилии. Тяжело сглатываю и гордо поднимаю подбородок, смахивая набежавшие на глаза соленые слезы.
Мирьям Юсупова – красавица – так все говорят. Горько усмехаюсь. Проблема в том, что совершенно никому нет дела, что у меня внутри. Выйдя из спальни, я направляюсь по коридору к большой полированной лестнице красного дерева. Стоит подойти к основанию, я замираю, отчетливо слыша голоса Давида Садулаева и отца.
Замираю возле двери, заглядывая в небольшой просвет. Через него хорошо видно, что отец стоит у огромного окна, драпированного красивыми складками классических портер глубокого синего цвета с замысловатым восточным узором. Сложив руки на груди, родитель задумчиво поглаживает свою не длинную густую бороду с лёгкой проседью. Как всегда, отец отдал предпочтение классике. Широкие классические брюки укорачивают его и без того невысокую фигуру, а бежевая рубашка почти сливается со смуглой кожей. Не удачный выбор. Мохнатые, как