между телами, а между душами.
Я снова пожимаю плечами.
– Твой сын Гермафродит рассказал о том, как ты жила, когда была смертной, о том, как стала мстить мужчинам. Ты соблазняешь их только для того, чтобы причинять страдания. Он сказал, что ты стала богиней любви так, как некоторые люди становятся врачами, специализируясь на собственном заболевании. Они думают, что, излечив других, смогут вылечить и себя.
Я презрительно смотрю на нее.
– Ты способна любить меньше, чем кто-либо из всех, кого я знаю.
Афродита отшатывается, словно я ударил ее. Я чувствую, что она задета.
– Все, что ты говоришь, – неправда. Я была такой, но я изменилась. Эдмонд Уэллс, твой учитель, как-то написал: «Сначала страх, потом вопросы, потом любовь». Мне кажется, я уже прошла все эти этапы. И я советую тебе тоже попытаться измениться, вырасти над собой, даже если тебе тяжело.
Она берет меня за руку. Другой рукой я держу амфору. Я без остановки пью вино.
– Неужели ты так презираешь меня, Мишель?
– Да, – отвечаю я, выдергивая руку. – Я вас презираю.
– А я тебя люблю, – говорит Афродита. – Действительно люблю. За то, какой ты в глубине души. Ты хороший. Хороший.
Я жадно допиваю остатки медового вина. Бросаю амфору, и она с грохотом разбивается о стену.
– Вы не понимаете? Я больше ни во что не верю. Если бы я мог сжечь Эдем, я сделал бы это. Я хочу, чтобы этот остров, эта планета, эта школа исчезли навсегда.
– Возможно, это и есть любовь. Я люблю тебя так сильно, что готова последовать за тобой, даже если ты одержим манией разрушения.
Я отталкиваю ее.
– Вы отвратительны мне, Афродита.
– Ты сам себе отвратителен. Я чувствую, как ты себя презираешь. Я должна помочь тебе снова подняться. Ты необыкновенный человек, но ты забыл об этом, потому что ослеплен гневом.
Ее жесты медленны и плавны, словно она боится спугнуть животное, которое приручает.
– У тебя все получится. Все кончено, страдать больше не из-за чего. Все кончено, твое сердце может успокоиться, отдохнуть. Ты такой же, как все, Мишель. Все дело в том, что тебя мало любили…
Она берет меня за руку, которой я оттолкнул ее, и гладит ее.
– Раньше меня тоже переполняла эта нелюбовь. А потом, во время последней игры, что-то произошло. Несправедливость по отношению к тебе и твоему народу пробудила меня. Я хочу тебе помочь. Я думаю над словами, которые Эдмонд Уэллс написал в своей книге: «Ты понимаешь, чем владеешь, только в тот момент, когда даришь это». Я могу подарить тебе искренность.
Афродита прижимается ко мне грудью. Мне хочется оттолкнуть ее, но я не могу. Она обнимает меня своими гибкими сильными руками. Ее тело словно горит, и я впитываю это тепло. Вдруг что-то начинает жечь мне глаза. Слезы текут по щекам, будто все напряжение последних дней превращается в соленую влагу.
– Все хорошо, – шепчет она и целует меня в лоб, в щеки. Ее губы ищут мои. – Я обещала, что буду любить тебя, если ты отгадаешь загадку Сфинкса. Я хочу сдержать свое слово.
Афродита приникает к моим