плоть, чтобы стать полностью достойным Всемогущего. Потом, окончательно уверившись в том, что он прежний умер в «мистической смерти», он ушел в лес и затворился в своей хижине. В ней он с тех пор и жил, вдали от мира с его искушениями, в «чистой Божьей радости». С этого дня он больше не испытывал человеческих слабостей, равно как не ощущал и груза тяжелых цепей, которыми обмотал свое тело. Он не чувствовал никаких недугов, свойственных прочим людям. Пределы пространства и времени для него не существовали, и он смог легко читать будущее. Одним словом, он теперь был святым, к которому можно обращаться, как к самому Богу, ибо старец, известный прежде грешник, точно знал намерения Всемогущего по отношению к его детям на Земле.
Все услышанное побудило Григория Ефимовича обратиться за советом к чудотворному отцу Макарию. После посещения отшельника он будет точно знать, возвращаться ли ему домой, к жене и детям, к приятелям по развлечениям, к своим лошадям и конюшне, или же посвятить жизнь более высокой цели, к которой божественная сила предназначила его с детства.
Прежде чем посетить старца Макария, Григорий пошел к раке, в которой хранились мощи святого Симеона Верхотурского, и в долгой пламенной молитве искал силы и чистоту души, необходимые ему, чтобы предстать перед старцем. Затем он направился к скиту святого человека.
Скит стоял в лесу, и идти до него надо было достаточно долго. Это была жалкая маленькая хижина, в которой едва хватало места для одного человека. Старец завершал там в самой глубокой нищете свою жизнь, наполненную покаянием и отречением от благ. Его страшно худое тело, казалось, поддерживалось только тяжелыми цепями, которые святой носил без труда. Его взгляд был весел, а на губах была улыбка. Голос был таким слабым и тихим, что казался дуновением ветерка, но тон – горячим и полным жизни.
Едва войдя в эту хижину, Григорий пал на колени и покрыл руки старика поцелуями. Потом он просто рассказал ему, зачем пришел, ничего не скрывая. Он признался в своих грехах, в своих дурных мыслях, в плотских желаниях, донимавших его даже в монастыре. Поведал и о своем странном видении. Потом заговорил о своих слабостях, своих сомнениях: внутренний голос требовал, чтобы он посвятил себя Богу, но в то же время он хотел снова увидеть свою жену, детей и все, чем владел на земле.
Исповедавшись, Распутин смиренно остался стоять на коленях, склонив голову. Потом он поднял глаза и увидел, что Макарий смотрит на него по-доброму, ласково улыбаясь. Исхудавшие руки святого легли на его голову. «Будь счастлив, сын мой, – сказал он вдохновенным голосом, – ибо Господь избрал тебя из тысяч людей. Ты совершишь великие дела! Оставь жену и детей, уходи, спрячься, странствуй по свету. Слушай голос и, когда поймешь его слова, только тогда возвращайся к людям и объяви, что голос нашей Святой Русской земли говорит твоими устами!»
Распутин приехал из Верхотурья в Покровское лишь затем, чтобы надолго проститься с семьей. Отец Макарий отправил его странствовать, и он сам признал, что все