с лошадьми.
Ефим Андреевич Распутин был очень трудолюбив и с годами сильно преумножил отцовское наследство. На месте старой семейной избы он построил крепкий трехэтажный дом; он даже расширил конюшню и теперь владел несколькими десятками лошадей. Хозяйство его было большим и аккуратным, какие нередко встречаются в Сибири.
Судьба не пощадила его и нанесла один за другим несколько ударов: за небольшой промежуток времени Бог отнял у него двух сыновей и его жену Анну Ивановну, которая всегда была верной и работящей и до последнего дня следила за домом. Простуда, подхваченная ею осенью по пути из Тюмени в Покровское, уложила ее в постель, и через несколько дней она умерла. Старый Ефим Андреевич остался один с сыном Григорием, но и тот покинул его, отправившись странничать.
Несмотря на огорчение, доставленное ему уходом сына, Ефим никогда не жаловался. Он был набожным и покорялся воле Божьей. Разве не сам преподобный отец Макарий Верхотурский призвал Григория оставить дом, отца, жену и детей? Поэтому Ефим Андреевич дал сыну свое отцовское благословение и смотрел ему вслед с уверенностью, что лучше посвятить себя Богу, чем жить в семье.
С момента ухода Григория прошло три года, но старик утешался мыслью, что он нужен самому Богу. Временами он даже гордился им, как бывает с каждым человеком, уверенным, что Бог призвал его совершить великие дела, принести большую жертву или перетерпеть жестокую муку.
Чем глубже эта мысль укоренялась в нем, тем больше времени проводил Ефим в церкви или в большой комнате дома, где висела чудотворная икона Казанской Божьей Матери. Он проводил многие часы в молитвах, с каждым днем все сильнее пренебрегая обычными хозяйственными заботами.
Теперь он по возможности избегал соседей и гостей, и, даже оставаясь с Прасковьей Федоровной, женой пропавшего сына, и внучками, больше не рассказывал им сказки, как в прежние времена; он упрямо хранил глубокое молчание. Если его просили отдать распоряжения по дому, он с удивлением смотрел на спрашивающего, словно говоря: «Мой сын и я живем только ради служения Богу».
Прасковья, молодая жена Григория, тоже была набожна. Но отсутствие мужа переживала тяжело. Помощь, которую она просила у чудотворной Богоматери, ее нисколько не утешала: она не имела той сильной и гордой веры, которая поддерживала ее свекра; женщина заглушала в ней громче покорность Божьей воле, и на лице ее отпечаталось страдальческое выражение.
Через деревню часто проходили паломники, странники и, по обычаю, просили дать им ночлег. Тогда Прасковья оживлялась и задавала чужакам тысячу вопросов, она все еще надеялась получить известия о Григории Ефимовиче, и в такие моменты в ее глазах появлялся прежний блеск, лицо вновь становилось молодым и полным жизни.
Первое время действительно случалось, что иной паломник полагал, что встречал человека, которого она описывала. Некоторые считали, что разговаривали с Григорием Ефимовичем и даже проделали вместе с ним какой-то отрезок пути. Другие утверждали, будто встречали