в Германию, так как там его упрячут в тюрьму. А в Египте ему предоставлено убежище, но египтяне не считают его важной птицей. Ему дали пост советника в каком-то министерстве и платят ничтожную зарплату. Он принял ислам и взял имя Омара Амина, но никто не принимает это всерьез – все по-прежнему зовут его фон Леером.
– А чем он для тебя интересен? И кажется, даже для Бауха?
– Для меня он не важен. Кем бы он ни был в прошлом, теперь это выживший из ума старый дурак. Меня совсем не интересуют его бесконечные воспоминания о Третьем рейхе, где он был полковником СС, но меня интересуют люди, которые бывают у него в доме. А к нему приходят важные специалисты по ракетам и авиации – немцы и австрийцы, такие, как Бреннер, Шонманн, Швамм, Фогельзанг. Скоро ты с ними познакомишься. У фон Леера также бывают такие важные фигуры, как Пилц и Штенгель. Некоторые из них не очень интересны. Например, неотесанный Бреннер, который начинает рыгать и петь непристойные немецкие песни после третьего стакана виски; но, поддерживая с ним хорошие отношения, я могу получать надежную информацию о том, как у них идет работа. Ради этого я даже готов рыгать и петь вместе с Бреннером.
Я объяснил Вальтрауд, как важно следить за работой немецких специалистов и получать через них информацию об успехах египтян в области авиации и ракетостроения, а также более общие данные о передвижении войск, их вооружении, боевой подготовке, о состоянии дорог и военных аэродромов и т. п. От них же удавалось получать интересную политическую информацию о том, что происходило за кулисами египетской политики.
– Знаешь, – в заключение сказал я Вальтрауд, – любопытно, что то же самое интересует и Бауха. Я тебе говорил, что он какая-то темная лошадка. Меня давно уже интересует, чем он в действительности зарабатывает себе на жизнь.
– Может быть, он твой коллега, который работает на другую организацию. В таком случае вам, может быть, следует объединить свои усилия?
В ответ я засмеялся и поцеловал Вальтрауд.
– Мой девиз очень прост – не доверять никому.
– А мне? Как же я?
– Ты – счастливое исключение.
Я поцеловал ее и пожелал спокойной ночи.
Шпион в седле
Нади эль-Фарусся – «Кавалерийский клуб» – располагался неподалеку от ипподрома спортивного клуба «Гезира» на нильском острове того же названия в пяти минутах езды от района Замалек, где находился мой дом. На следующий день в восемь часов, чуть позже обычного, мы с Вальтрауд приехали в клуб. Въезжая в узорные чугунные ворота, я сразу заметил, что все завсегдатаи клуба уже были здесь – одни уже верхом, другие еще пили утренний кофе на безупречном английском газоне перед входом в клуб.
Слева от нас на манеже генерал Гураб отъезжал превосходную арабскую кобылу серой масти по имени Бульбуль, которую клуб содержал специально для этого высокопоставленного члена. Юсуф Гураб великолепно смотрелся верхом на лошади. Он считался одним из лучших наездников в стране и действительно являлся отличным спортсменом, хотя его манера управлять лошадью, на мой