тому как архитектор, прежде чем построить большое здание, изучает и зондирует почву, чтобы узнать, может ли она выдержать тяжесть здания, так и мудрый законодатель не начинает с написания хороших законов, а исследует предварительно, сможет ли народ, для которого он эти законы предназначает, вынести их».[40]
Э. Ноэль-Нойман полагает, что отказываясь от термина «общественное мнение», мы потерям веками накапливаемое знание о латентной, т. е. неявной, функции общественного мнения, благодаря которой поддерживается определенное согласие в обществе, а может быть, и во всем мире. Мы потеряем способность выявлять связи между такими важными и различными явлениями, как общественное настроение и настроенность, социальный климат времени и др.
Многие ученые согласны с тем, что общественное мнение обладает явной функцией, а именно – функцией формирования мнений людей в условиях демократии. Это – концепция общественного мнения как рациональности, она покоится на представлении о хорошо информированном гражданине, способном четко формулировать свои суждения и обстоятельно их аргументировать.
Рациональная концепция предполагает, что общественное мнение может вдохновить, заинтересовать, увлечь. Но этого недостаточно, чтобы оказывать на людей давление. Данная концепция имеет в виду малую социальную группу в том смысле, что только такая группа информированных и заинтересованных граждан действительно способна формировать суждения, которые заинтересовывают, увлекают и пр.
Концепция общественного мнения как социального контроля затрагивает уже всех членов общества. Поскольку участие в процессе, угрожающем изоляцией и вызывающим страх перед изоляцией, не является делом добровольным, то социальный контроль общественного мнения оказывает давление на индивидов, опасающихся остаться в изоляции, и может подталкивать их к тому или иному варианту поведения.
Страх остаться в изоляции, быть отвергнутым приводит к тому, что Э. Ноэль-Нойман называет «спиралью молчания». Она, в частности, пишет, что всплеск возбуждения, которым отмечены годы новой восточной политики, выразился в весьма показательной ситуации: по количеству сторонников СПГ и ХДС/ХСС были примерно одинаковыми. Но они были далеко не одинаковыми по энергии, воодушевлению, с которым демонстрировали свои убеждения воочию. Можно было увидеть только значки СПГ, и поэтому неудивительно, что население неправильно оценивало соотношение сил. И вот на глазах у всех разворачивалась необычайная динамика: тот, кто был убежден в правильности новой восточной политики, чувствовал, что все одобряют его мысли и основанное на них поведение. Поэтому он громко выражал свои мысли и открыто действовал. Те, кто отвергал новую восточную политику, чувствовали себя в изоляции, поэтому отмалчивались… Именно энергичное поведение способствовало тому, что первые чувствовали себя сильнее, чем были в действительности, а последние – слабее, чем были на самом деле. Пока первые как по спирали набирали мощь, вторые