«Свет и Тени» французских маршалов и… адмиралов (!) эпохи «корсиканского выскочки» Наполеоне ди Буонапарте (Тулон, 1793 – Ватерлоо, 1815): от Массена до Удино
к обороне. На военном совете маршал прямо говорит о невозможности продолжения борьбы: «У нас нет войск, чтобы длительное время сопротивляться превосходящим силам противника, с которым мы сражались в последние дни. Причем силы эти постоянно возрастают. Но сегодня, господа, более чем когда-либо мы сражаемся за нашу честь».
30 марта в пригородах Парижа началось ожесточенное сражение. Пруссаки наступали на Монмартр, русские – на Роменвиль, австрийцы – на Венсенн и Шарантон. В четыре часа дня пруссаки взяли высоты Монмартра и открыли из тяжелой артиллерии огонь по городу. Дальнейшее сопротивление показалось бессмысленным Мармону – главному руководителю обороны Парижа (Мортье предпочел стоять как бы в стороне и не принимал активного участия во всех этих событиях) и он решил начать переговоры о капитуляции Парижа, которая была вскоре подписана.
После отречения Наполеона от престола – 6 апреля – Мортье присягнул Бурбонам и был ими обласкан. В марте 1815 г. Наполеон бежал с о-ва Эльба и высадился во Франции. Известие о высадки императора в бухте Жуан и его продвижении к Парижу повергло в ужас Мортье. Ему пришлось, как, впрочем, и всем маршалам, самостоятельно решать один вопрос: «С кем быть?» И он сделал выбор, оставшись верным присяге королю. Когда Наполеон уже был недалеко от Парижа и Людовик XVIII решил бежать к бельгийской границе, маршал сопровождал короля. Однако достигнув границы, он возвратился в Париж, очень лаконично и доходчиво объяснив своему сюзерену, что когда Отчизне грозит новая иностранная интервенция (вспомнил революционный лозунг: «Отчество в Опасности!»? ), он не может покинуть Родину.
Прибыв в Тюильри, маршал Мортье чуть не получил инфаркт! Осведомленный о трогательном прощании Эдуара-Адольфа-Казимира-Жозефа с королем Людовиком XVIII на бельгийской границе, император с ледяным выражением на лице обратился к маршалу со зловещими словами: «А вот и вы, господин „белый“…». Услышав почти забытую фразеологию эпохи якобинской диктатуры, Мортье похолодел. За столь неоднозначной фразой могло последовать все что угодно. Но тут лицо императора озарила широкая улыбка, и он изощренно «добил» своего бывшего маршала: «… мой храбрый Мортье!». Мортье вспомнили его «молодогвардейское» прошлое и поручили командовать гвардейской кавалерией.
Но в боях этой самой краткосрочной кампании Бонапарта наш герой уже участия не принимал. Как только наполеоновская армия начала движение вперед к бельгийской границе Морть внезапно занемог. До сих пор трудно сказать чего было в его неожиданной «болезни» больше: «дипломатии» или… Не исключено, что на смену солдатской прямоте пришла политическая целесообразность.
Во время Второй Реставрации Бурбонов Мортье за свое двусмысленное поведение во время «Ста дней» оказался и не в опале, но как бы и не у дел. Он занялся фермерством, в частности переписываясь по этому поводу с еще одним маршало-«фермером» –