вдруг он смотрит за нами.
– Ну и пусть смотрит, может тогда у него проснется дремлющее в нем мужское начало.
– Оля, – с укором сказала ты.
– Ладно – ладно, молчу…
– И ничего я не стеснительная, – спустя некоторое время добавила ты, – сама-то вон по горло в воду зашла, вся уже посинела.
– Я просто поплавать еще хотела, – оправдывалась я.
Ты все же зашла в воду ко мне и стала под водой отмывать пятно, теребя ткань на груди.
– Вот если бы кому-то не понадобилась эта клубника…
– Я хотела есть, – защищалась я, полоская рубаху.
– Можно было и догадаться, что сад чья-то собственность. Теперь он подумает, что я воровка.
– И что? Ну и ладно. Зато он точно не забудет нашу встречу.
– Да уж, очень романтично.
– Не переживай.
– Да я не переживаю… – вздохнула ты. – Я вот переживаю, как мы теперь в мокрых рубахах пойдем?
– Нет, конечно, нам надо будет высушить их, прежде чем мы пойдем на ярмарку.
– На ярмарку? Да мы тут ещё до полудня проторчим. Нам влетит.
– Ну, все равно ж влетит, – равнодушно ответила я.
– Так ты специально решила полностью рубаху намочить, чтобы подольше тут застрять? – вдруг осенило тебя. – И я ведь последовала твоему примеру! Неужели тебе не стыдно? Курдеко ведь мне предложил к нему присоединиться только потому, что я порядочная и ему из-за меня не придется краснеть, а получается, придется.
– Да уж. А жить им тут не скучно со всей их порядочностью? Они хотят жить в вымышленном мире по-настоящему, так пусть будет все по-настоящему и шалости и любовь и поцелуи.
– А турниры? И смерть тогда по-настоящему? Нет, обязательно должны быть порядки.
– Все равно, я не хочу жить в искусственном мире.
– Это ты сама для себя решаешь, как ты его воспринимаешь, так и будет.
– Вот я и решила. А ты?
– Я, как и ты. Давай выходить, посинели ведь уже.
– Тебе все равно придется его снять. Или сушить тоже на себе будешь?
– На себе, – стыдливо ответила ты.
Я выбежала из речки и, тут же обнаружив укромное местечко в высоких зарослях иван-чая, соорудила нам небольшую полянку под солнцем, примяв траву и расстелив свою рубаху на ней. Для пущей уверенности распустила косу, прикрыв свою наготу волнистыми локонами. Ты следом присоединилась ко мне и, удостоверившись, что мы надежно скрыты от лишних глаз, тоже сняла рубаху, не переставая дрожать.
– Как же хорошо, – прошептала я, когда мы удобно устроились. – Если бы еще есть не хотелось.
– А я вот думаю, как должно быть сейчас ругается Василиса, нас ведь нет уже около часа, наверное. И ведь в мокрой рубахе не пойти.
– Пусть поругается, что ей еще делать. Что ей, хлеб печь не впервой, справится. Там делать-то нечего. Что все трое будем хлеб месить?
– Еще избу мести, – пояснила ты. – Дел там хватает.
– Ага, и лен прясть. Приляг и успокойся.
Я такая спокойная была только потому что мне было все равно, я как