как мандавошка? Я сказал: «Не хочешь – зачем было ехать!» Она стала залупаться. Ну, я и послал ее. Она обиделась. Шо теперь, жопу ей целовать? Замерзнет – придет.
– А ты не подумал, что можешь всем испортить праздник?!
– Какой там праздник! С кем праздник? С этими кошелками? Они же, сучки, сговорились! Я это давно понял. Вот посмотришь, Леха, ни у тебя, ни у Хорька тоже ничего не выйдет! Лучше давай выпьем – вот это будет праздник! Знаешь, как классно – выползаешь из палатки и пьешь прямо лежа. И ты уже никогда не упадешь. Пьешь, пьешь – и не падаешь! Заснул, проспался и опять пьешь! Прикинь, какой кайф! А с этими кошелками точно ничего не выйдет.
– Послушай ты, кайфушник! У нас и в самом деле ничего не выйдет, если ты будешь так кайфовать!
– Все равно ничего не выйдет. Поползли пить, Леха!
– Да пошел ты!..
– Давай по-пластунски, шоб на колени не подыматься!..
– Я тебе не дам больше ни глотка! Потому что из тебя уже дерьмо поперло. Понял?
Мы еще некоторое время погрызлись и в конце концов пришли к согласию: я ползу с ним пить, а он извиняется перед Леночкой.
Ошибка моя была в том, что мы сначала выпили. Потом он подполз к Леночке и что-то пробурчал ей в спину.
– Бу-бу-быр-быр-бу-бу… в самом деле… быр-быр-бу-бу… обиделась, как дура… бу-бу-бу… твою мать…
Леночка продолжала всхлипывать, не реагируя на слова. И Дешевый тоже обиделся:
– Да пошла ты!..
После чего выпил стакан и пополз в свою палатку.
Харьковский первым кинулся на него. Я удержал Харьковского. Потом кинулся я, но Харьковский удержал меня. И наконец, кинулись оба, а девчонки вцепились в нас. Дешевый, кажется, только балдел от того, что все мы вертимся вокруг него.
Не знаю, чем бы закончился скандал в нашем семействе, если бы не вмешалась здравомыслящая Люба. Она взяла за жабры матерящегося Дешевого и затащила его в палатку. И там уже завела с ним душеспасительную беседу.
А я пригласил Лену к себе, чтобы она не мерзла под открытым небом. И мы улеглись рядышком, как братик с сестричкой.
Она еще всхлипывала. Я сказал ей, что не стоит принимать так близко пьяные и дешевые выходки. И она успокоилась. Уткнулась мне в грудь лицом и затихла. Я погладил ее по головке, как маленькую девочку. Потом по спинке. Чисто из сострадания. И вдруг почувствовал, что она вовсе не маленькая девочка. Просто почувствовал.
Она затаила дыхание и прижалась ко мне так, что я мигом вспомнил нашу первую ночь на квартире «Рупь семь». В памяти произошла вспышка. И меня встряхнуло. А от встряски появились скотинячьи мысли. Как змеи, они покинули свои глубокие норки в складках мозга и поползли по всему телу. Поскользили вниз, через грудь, по позвоночнику, по животу и ниже.
И, пока я переживал перемену ощущений, Леночка совсем перестала дышать. Казалось, она включила какие-то датчики и внимательно следила за мной. И в самый критический момент она подняла голову и прямо в лицо мне прошептала:
– Тебе хорошо со мной?
Конечно же, с ней было хорошо! Однако здравый мой голос, загнанный в результате переворота