этого не можешь запретить.
Теперь постараюсь ответить на твои вопросы.
Мне семнадцать лет. Почему я решил тебе написать, думаю, ты уже поняла. Ну а почему ты пишешь мне в Дарагановку – это очень просто. Потому что она рядом с Таганрогом. И я каждый день бываю дома.
Дарагановка – это чудное курортное местечко на берегу Миусского лимана. Дома отдыха, здравницы, пионерские лагеря. Из Дарагановки открытый выход в Азовское море. Отсюда, не касаясь земли, можно плыть и в Черное море, и в Мраморное, и в Адриатику, и в Средиземное. Отсюда – прямой выход к Одессе, Стамбулу, Александрии и Венеции. Когда ты в Дарагановке, весь мир у твоих ног.
Летом мы утопаем в зелени и нежимся на солнышке. Зимой, правда, скучновато. Но все в мире относительно. Скука – это внутреннее состояние человека. Она есть, но ее может и не быть. Все зависит от нас с тобой.
Но я надеюсь, что ты приедешь в Дарагановку летом. Моя мечта – соединить все прекрасное в прекрасном месте в прекрасное время. Представляешь, что будет?
Вот и я тоже не представляю. Поэтому еще сильнее хочу.
Ну и все на этот раз.
До свидания, родная.
Написав это, я вложил свою фотку в конверт, запечатал его и быстренько отправил. Чтобы не возникло желания исправлять и переписывать. Мне кажется, что первый поток мысли самый верный.
105. Макуда, Потрошок и Щелкопер
13 февраля. Вторник.
С тех пор как мы с Харьковским ограбили библиотеку, прошел год. Это значит, и нашей с ним дружбе уже год. Много или мало?
Вообще-то, не много. Но вполне достаточно, чтобы постоянно грызтись, как выражается сам Харьковский. При этом он ласково называет меня Художником и Щелкопером. А я его Трухамудичем и Потрошком. Трудно объяснить, откуда взялись у него эти клички. Так же как и замысловатое прозвище Сопилы – Макуда. Со мной еще более-менее ясно. Но Трухамудич и Макуда – это уже кабалистика!
Впрочем, Харьковского частенько называли сучьим потрохом. И потом, видимо, ругательство это смягчилось до ласкательного – Потрошок. Макуда кислоглазая – это человек без настроения, каким бывает Сопилкин, если ему долго не удается урвать сеанс.
Итак, Макуда, Потрошок и Щелкопер все еще вместе, все еще что-то замышляют.
106. Новая уловка
15 февраля. Четверг.
Опять англичанка.
В последнее время я как-то и не замечал ее. Даже в разговорах с Харьковским она уже не пестрила.
Когда-то, еще в пору буйного цветения своей махровой глупости, я просил ее принести Данте, который ни в одной библиотеке мне еще не попадался. И никак не мог ни купить его, ни украсть. Настоящее свинство со стороны литиздата!
Целый год она забывала. И вот, когда уже забыл я, она вдруг вспомнила.
– Соболевский, я принесла тебе Данте.
– Спасибо, Лариса Васильевна, – ответил я сдержанно, изо всех сил пряча свою радость.
Она отдала книгу с видом благодетельницы. И тут же оставила меня в покое.