о твоей фотографии. Если тебя интересует, какое впечатление она произвела на меня, то могу тебя огорчить. На внешность ты не из красавцев. Но мне нравишься. Свою фотографию я выслать не могу, у меня попросту нет подходящей фотографии. Да и вообще, я сначала должна убедиться, что моя фотография не станет достоянием всей группы.
Что касается нашей с тобой встречи летом, то я, Алексей, не разделяю твоей уверенности. Я сама не знаю, где я буду летом. Если мне из Москвы придет положительный ответ, то до августа я буду дома. Если отрицательный, то меня дома не будет вообще. Это означает, что в мае я поеду работать в Москву.
Ну вот, пожалуй, и все.
Да, Алексей, не называй меня, пожалуйста, Наденькой и тем более родной. Извини, но мы с тобой еще не так близки.
Не скажу, что письмецо это привело меня в восторг. Скажу, что совсем не хочется на него отвечать. И не потому, что получил мало удовольствия от прямоты ее и здравомыслия. Просто мне показалось… Нет, просто, как охотник, который на нюх улавливает невидимый дымок далекого костра, я учуял в этом письме присутствие самовлюбленной дуры.
Это печально. И это не вдохновляет.
108. А вот и вдохновение
18 февраля. Воскресенье.
С утра ко мне прикатил Сопила. Морда у него была такая счастливая, будто урвал он сорок сеансов одновременно.
– Леха, я письмо получил!
– Поздравляю. А чему радуешься? Она уже едет?
– Ага!.. На вот, читай!
И я прочел:
Читать, конечно, ты будешь не один, поэтому обращаюсь ко всем.
Что, позабавились? Делать не фиг, так решили судьбу дрочить? Но у нас тут своих мудаков хватает.
А у тебя, Сопилкин, у дурогона, что, мозги не работают, чтобы самому написать? Решили поупражняться хором? Небось набрали словарей, обложились книжками – и давай загибать! Вы бы лучше почитали басню про мартышку и очки.
Ну ладно, козлы, и на том спасибо, повеселили. Не расстраивайтесь. Если надумаете еще играть в писульки, советую раздобыть адрес где-нибудь на Чукотке. Может, там вам повезет.
Целый час, обливаясь слезами, мы катались по полу в припадке дикого смеха. Потом наши силы иссякли, и Сопила предложил писать ответ.
– Надо ей такое навалять, шоб у нее матка выпала!
Я наотрез отказался. Сопилкин обиделся.
– Нас козлами обозвали, Леха!
– Не нас, а тебя.
– На, посмотри: «Пока, козлы!» Во множественном числе.
Я взял конверт и прочитал:
– Сопилкину Вадиму!
– Леха, кончай выделываться! Давай серьезно чего-нибудь нацарапаем. Ты же первое письмо писал…
– Я писал Наденьке, а не этой клевой.
Сопила обиделся.
– Ну и черт с тобой! Поеду к Хорьку. Мы с ним такую цидулу накатаем, шо она волоса на жопе будет рвать. А тебе и почитать не дадим!
Когда Сопила уехал, мне вдруг захотелось написать письмо. Но не его юмористке, а Наденьке.