не нужны…
Выбранный мной провожатый зрелищем неожиданного обморока своих коллег крайне впечатлился, вскочил, глубоко мне поклонился и указал на «свет в конце тоннеля»:
– Это там, ваше императорское высочество. Я все покажу!
На выходе из арки, где проходила та веселая пати перед казнью Гагариных, провожатый указал мне на ту дверь, из которой тогда Гагариных на казнь и выводили. Сейчас ее видно не было – заслоняли десятка два бегущих ко мне «черных» во главе с незнакомым седовласым стариком.
– Стоять! – заорал я и добавил гнева.
«Черные» начали замедляться, натыкаясь друг на друга.
– Я Алексей Александрович Романов! Мне нужен Пафнутьев Виталий Борисович. Отдайте по-хорошему, и я вас не трону!
– Мы на службе, ваше императорское высочество, – прищурил глаза седой. – Без приказа государя Пафнутьев вверенный мне объект не покинет.
Оп-па! А вот и тот, кто мне нужен!
– Хорошо, уважаемый, сочту ваши слова за отказ, – оскалился я.
Через десяток секунд остался стоять только седой, да и то с моей рукой на шее. Чуйка молчала – я хоть и видел кучу всякого опасного народа на разных этажах зданий, но нападать им с помощью стихий явно было не с руки, начальник в моих руках, да и стены Бутырки можно было повредить вплоть до обрушения…
– Веди меня к Пафнутьеву, старик! – я хорошенько его встряхнул и даванул гневом.
– Хорошо-хорошо… – захрипел он. – Туда…
Он провел меня в тот самый вход, на который указал первый провожающий. Потом был унылый коридор со скудным освещением, снесенная решетка, лестница, второй коридор, аналогичный первому, третий, опять снесенная дверь и пара охранников в закутке, которые поставили перед собой воздушный щит.
– Детский сад у тебя, старик, а не тюрьма. – Я все это время тащил его на вытянутой руке, благо дедка держал доспех. – Если государь меня за сегодняшнее не казнит, так и быть, приеду к тебе с разгромной инспекцией. Где Пафнутьев, службист ты наш?
– Он там, ваше императорское высочество! – Седой указал на продолжавший висеть воздушный щит.
Щелчок плетью, и тот распался на отдельные воздушные завихрения.
– Открывайте двери, чего застыли! – рявкнул я на двух «черных» и добавил гнева. – В темпе вальса, служивые!
Через несколько секунд массивная железная створка с глазком и кормушкой распахнулась.
– Заходим, господа. – Я указал им на проход.
Продолжая держать седого, вслед за охранниками зашел в камеру с одним-единственным маленьким зарешеченным оконцем. Из темпа выходить не собирался и продолжал отслеживать складывающуюся в пределах видимости ситуацию. Когда же глаза привыкли к сумраку, рассмотрел в углу койку с лежащим с закрытыми глазами Пафнутьевым, который на нас никак не реагировал.
– Старик, бл@дь, вы с ним что сделали, твари? – встряхнул я седого.
– Врачи утром были… – прохрипел тот. – По приказу государя. Что-то там вкололи и уехали. Сказали, к вечеру должен отойти…
– Как раз к моменту