больших дорогах проезжих купцов да мещан грабит. Я пробовал с воинской командой изловить стервецов в болотных низинах при Самовце, не вышло. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить!.. С нахрапа их не взять. Разбойники в тех местах все тропки вызнали. Исчезают, в случае опасности, без следа, как дождевые пузыри в мелких лужах.
– Буду иметь это в виду.
***
Временное отделение земского суда выехало из Петродара еще до полудня. В возглавлявшей обоз коляске сидели заседатели Иванов с Беклемишевым и секретарь Соболевский, в бричке – штабс-ротмистр Хитрово-Квашнин и штаб-лекарь Вайнгарт, замыкающим экипажем была крытая рогожей телега, в которой разместились двое подканцеляристов, Попов и Дьячков. Передние экипажи ехали почти бесшумно, плавно покачиваясь на рессорах, телега же громыхала и тряслась, будто ее знобило. Подканцеляристы вынуждены были придерживать свисавшие с шеи оловянные чернильницы и без конца поправлять съезжавшие с голов фуражки.
Подумав о старшем заседателе, Хитрово-Квашнин усмехнулся. Долговязый поручик с глубоко запавшими глазами и крючковатым носом, поджидая поутру у порога Управы благочиния Сабо и Кучина, старался выглядеть бодро, однако опухшее лицо и выражение тревоги в глазах говорили о нешуточном похмелье. Не ускользнула от внимания его неряшливость – мундир лоснился и был сильно помят, на жилетке виднелись рыжие пятна.
В трезвенниках Иванов никогда не значился. В молодости полугарное вино хлестал ведрами, не пьянея, теперь, когда ему перевалило за сорок, пил меньше, но запоем, длившимся несколько дней. И в подпитии, и в трезвом виде характер его практически не менялся. Тощий старший заседатель был злым на язык, любил поворчать, не терпел критики. Узнав, что Хитрово-Квашнин будет участвовать в расследовании, громко хмыкнул и что-то пробормотал себе под нос. Стряпчий Кучин погрозил ему пальцем и строго-настрого предупредил: «В Нижней Абловке за воротник не закладывать, не дурить, прислушиваться к мнению Евстигнея Харитоныча!»
Остались позади колокольни петродарских церквей, больших однодворческих сел Студенки и Сокольское. Конкретный разговор об абловских помещиках и жертве возник в бричке, когда обоз переправился через реку Воронеж и выехал в степь, в коей после недавних ливней пахло свежестью и хлебами.
–Бывал я в Нижней Абловке в последнее время, и не раз, – говорил штаб-лекарь с едва заметным акцентом. На голове уроженца Австрии красовалась сдвинутая на затылок офицерская шляпа, одежда состояла из темно-зеленого сюртука с серебряными пуговицами, голубой жилетки и светлых панталон; на ногах красовались ботфорты. – Полгода назад, в феврале месяце, там случился падеж скота. Пришлось неделю жить в имении Карицких. Месяц спустя выехал туда, чтобы произвести вскрытие крестьянина, свалившегося в нетрезвом виде в крутой овраг. А в начале июля три дня провел в имении Вельяминовых, пользуя лекарствами впавшего в жестокую горячку Романа Иваныча…
Врач умолк из-за грохота повозки, быстро нагонявшей обоз. Оба дворянина посмотрели назад и узрели на извозчике поручика Зацепина. Тот