счастья.
Мне тоже хотелось домой. Надо рассказать бабушке с мамой о директоре цирка, который не носит носков. Он улыбается. Изобретает летучие жилеты и новые профессии. Он управляет артистами и немножко чудесами.
Я побежала на автобус, в котором много людей. Бабушка с мамой заждались. Ждать трудно, я знаю. Как будто стекленеешь во времени, сначала снаружи, а потом внутри. Нужно объяснить бабушке и маме, что я не потерялась. Я – есть. И пускай под моим окном ходят старушки и собаки в любом количестве. Всё равно я завтра пойду обнимать лошадей.
Я скажу маме, что Румба уже не боится верёвки. И что я немножко помогла Лошади. Лошадь лечит Яночку. Значит, я помогла Яночке.
Перед сном я думаю о том, что расскажу своей Лошади о людях. Ей интересно.
Есть люди, которые всегда ходят в носках. Наверное, даже спят в носках. Не обнимают лошадей. Носят шарфы, шершавые перчатки и капюшоны. Закрывают себя на замки. Держат слова зажатыми ртами.
Есть люди тёплые, не пустые, не случайные. Они играют, греют, помогают летать. Приносят гостинцы, выпускают слова, как мыльные пузыри. Есть люди разных цветов и тканей. У них шёлковые шарфы развеваются по ветру.
А есть ещё другие люди. Они боятся ходить среди всех. Они летают. Учатся балансировать среди людей. Они видимые. Они – есть.
А может, Лошадь и так всё знает. Она рассказывает о нас своим друзьям. Перед сном лошади стоят в лошадиных пальто, без носков, и беседуют о людях.
Звонок из цирка
Наступает такой день, когда тебя зовут к телефону и кричат:
– Тебе звонит директор цирка!
Ты идёшь через весь двор Лошадиного дома и стараешься не очень торопиться. Ты чувствуешь, что все незнакомцы повернулись к тебе. Повернулись вдруг! Они только что тебя заметили. И даже та Горделивая Шапка, сидящая на женщине. Вон та, которая смотрела на тебя как на что-то игрушечное. Шапки не должны себя так вести, какими бы они ни были. И эта женщина под шапкой сама вдруг уменьшилась. Иногда, чтобы человека заметили, нужен звонок Директора Цирка!
Мне повезло. Некоторым маленьким людям приходится придумывать кого-то большого и важного себе в помощь. Это чтобы стать заметнее. Они потом рассказывают всем про своих необыкновенных друзей. Такое не считается обманом, они же сами в это верят.
Я шла по двору и росла. Росла в чужих глазах. Теперь я боялась, что не войду в помещение. Кажется, моя голова уже возвышается над крышей Лошадиного дома. Я положила шлем на скамейку и аккуратно сняла сапоги у входа. Это важно. Все должны заметить, что на мне – длинные сапоги для верховой езды. Потому что директор цирка не будет звонить всем подряд. Только особенным людям в особенных сапогах! Я пригнулась и вошла в пристрой для людей. Он маленький, потому что в Лошадином дворе лошади – главнее людей. В пристрое согревались конюхи, а лошадиные тренеры составляли расписание. Здесь пахло деревянными щепками, хорошими словами и шоколадной стружкой, висели портреты знакомых лошадей с именами. Под портретами начёрканы автографы. Не лошадей, а художников. Чужих сюда не пускали. Я – своя.
Настя, лошадиный тренер, протянула мне старую