и етобар резко мотнул головой, пытаясь разбить лбом лицо Хамны. Та спаслась, отпрянув назад, но вдруг споткнулась о труп одного из драганов, которых так и не убрали с арены. С трудом сохранив равновесие, она оттолкнулась на пятках и бросилась вперед, но етобар отбил ее саблю голой рукой. Запах свежей крови густо разлился в воздухе. Акация не сбавила темпа и попыталась рубануть саблей снизу вверх, целясь етобару в бок и ребра, но противник снова проявил ловкость, которую демонстрировал в течение всего поединка. Проворно отскочив, он уклонился, но сам успел резануть Хамну по левому предплечью, оставив открытую рану.
– Ну, какое там еще условие? – первым не выдержал Нехебкай.
– Ты вылечишь Магду от безумия.
– Безумия, которое ты вызвал темным солукраем? – уточнил Индиговый. – А что насчет тех пятерых кучеяров? Они тебя не волнуют?
– Или сделки не будет. Умрем все вместе.
– Ты блефуешь.
– Какое там, – вздохнул Арлинг, а в следующий миг дверь, трещавшая по швам под натиском неведомой силы, не выдержала и разлетелась в щепки.
Может, етобары, стоявшие рядом и успели взглянуть в глаза монстру, но Регарди показалось, что ничего они не увидели – их убили в считаные секунды. Тварь, выбравшаяся из каморки, пахла львиной кровью, но сама зверем не являлась. Она будто чирикала, но судя по огромным размерам, заполнившим весь дверной проем, с пташками, которые иногда встречались в предгорьях, ничего общего не имела.
– Пума, – послышалось сдавленное хихиканье Магды.
Хамна с етобаром катались по земле, когда появившаяся «пума» смахнула лапой скальпы сразу трем наемникам. Остальные два повалились на землю сами, Арлинг лишь уловил еле слышный свист – кажется, в них попали чем-то острым. Он ничего не знал о пумах, кроме того, что шипов у них не было. И на двух задних лапах они тоже не ходили. Эта же тварь, оторвав голову еще одному подбежавшему етобару, не прилагая особых усилий, запрыгнула наверх. Етобары, наблюдавшие за ритуалом, хоть сами драться и не собирались, но и обычными зрителями не являлись. Послышались лязги вынимаемых из ножен клинков и сабель, но поднявшиеся следом крики и вопли боли на миг поглотили все остальные звуки.
Арлинг с трудом представлял себе верблюда, которого никогда не видел, когда был зрячем, поэтому и образ неведомой твари сначала для него расплылся, спрятался за конечностями, телами и внутренностями, которые летели на арену по мере того, как чудовище вгрызалось в толпу – в буквальном смысле слова. И все-таки прежний Арлинг не умер, потому что органы чувств стали привычно достраивать то, что не могли увидеть незрячие глаза. Клинки лязгали о непробиваемую шкуру, тварь чирикала над головами етобаров, а значит, была выше человека. Шипы вылетали у нее со спины, в то время как слишком подвижные лапы с длинными когтями-лезвиями орудовали в человеческой массе, словно ножи. Арлинг предположил, что лапы у чудища сгибались не только в локтях, а вот насчет хвоста засомневался. Кажется, «пума» отдаленно напоминала человека. Что там было у твари с мордой, его чувства подсказать