сильная, чуть детенышей бестолковых не порвала.
Она заставила кисточку хвоста замереть. Затем резко дернула влево, вправо. На мордашке карапуза начала солнечным лучиком рождаться улыбка. Кончик хвоста описал круг, восьмерку и, опять ненадолго замерев, слегка мазанул по носу-пуговке. Карапуз зашелся в заливистом смехе, отпустив хвост и восторженно хлопая в ладошки.
Дети вокруг тоже отмерли и опять подвинулись к уже расслабившейся Злыдне. – А можно тоже потрогать? А сделай еще раз так! Вот это хвостище! – раздавалось со всех сторон. Злыдня аж раздулась от гордости. В лесу-то, почитай, у всех хвосты, никого не удивишь, а тут такое внимание привалило! Она вертелась, красуясь, в разные стороны. Выписывала кренделя своим замечательным украшением. Щекотала его мелькающим кончиком всех поочередно. Детвора весело визжала. Самые маленькие устроили охоту за ловко мелькающей кисточкой.
Наконец детишки слегка притомились. Одна из девочек постарше сказала: – Если ты в деревню к нам идешь, тебе так нельзя. Надо платьишко одеть. Тут Злыдня осмотрела себя и вспомнила, наконец, слова бабушки о шкурке. – Так. И где мне его взять? – озадаченно сказала она. – Мы тебе принесем. В травке пока спрячься, – сказала поднявшая вопрос о платье девочка. И убежали всей звонкой ватагой.
Осталась Злыдня одна. Завалилась в высокую траву, начала в небо смотреть. Хорошо было внутри. Мысли вредные разбежались и не получалось к ним вернуться. Вот вроде бы и надо позлиться, прямо хочется, а не выходит. Всю злость возня ребячья разогнала. И бабушка говорила, что доброй не сложно быть. М-да.
Пока в синеву бездонную залипала, вернулась старшая девчушка – одна. Платье принесла – длинное, до земли, – и косыночку. Одела Злыдня обнову, подол одернула, косынку повязала. Если хвостом не дергать и к зубам не присматриваться – девица и девица. Девчушка в кулачок прыснула и убежала, помахав на прощанье. Ну а Злыдня спокойно к деревне пошла.
***
Наконец дорога вывела Злыдню к деревенской околице. Солнце к тому времени уже за полдень перевалило, обед миновал. С краю деревни у дома с полуразобранной крышей о чем-то возбужденно беседовали высокий плечистый парень в усыпанной трухой и прелой соломой одежде и одетая в простое повседневное платье девушка. Правда, горячился больше парень. Девушка показывала сломавшуюся прялку, судя по всему, обращаясь с просьбой о починке, ну а тот что-то выговаривал, поминутно тыкая пальцами в сторону крыши и раздраженно размахивая руками. Казалось, гневное темное облако сгущается вокруг.
«Вот это да! – подумала Злыдня, – Вот бы мне он так… Ох разгулялась бы я…» И уж было направилась, увлеченная мыслью о восстановлении женской справедливости, вносить свои способности в расклад сил. Но остановилась.
– Устал, милый? Дак давай отдохнешь, покормлю тебя, – спросила заботливо девушка, без всякой колкости в голосе и по плечу парня рукой ласково провела, светя теплотой в глазах. Как конь ретивый на скаку остановился молодец, голову опустил виновато. Вздохнул,