оттого так часто выходили из-под контроля и несли миру разрушение и смерть.
Я читала о страшных эпидемиях и катастрофах, устроенных ими, и все острее ощущала собственную, маленькую катастрофу – все сильнее злилась на то, что они сделали со мной.
В честь угодной Отпустившему Ленны я взяла свое первое имя – первое, но далеко не последнее. Правда, тогда я не могла об этом знать. Читая странные сказки Крылатой книги, прижимаясь к нагретой солнцем сосновой коре, я мало думала о будущем, как будто само собой разумелось, что у меня его не было – так же, как и прошлого. До поры до времени меня не беспокоило ни то ни другое. Я жила в настоящем моменте – но по крупицам вытягивала из Никто все, что могла, о мире за пределами нашего леса и побережья, и рано или поздно это должно было дать свои плоды.
Однажды вечером, когда я сидела с книгой у очага, а Никто растирал плоды сливнянки в ступке у стола, я наконец осмелилась спросить:
– Ты никогда не хотел пойти туда, за лес, увидеть людей еще раз? Попробовать поговорить с ними?
Его лицо вытянулось, и я поспешила уточнить:
– Я бы попыталась выяснить, кто я и почему стала пустой. Может, тем, кто живет здесь, рядом, что-то об этом известно, а? – В глубине души я надеялась, что кто-нибудь узнает меня, несмотря на то, как сильно исказила мои черты надмагия.
– Ничего они не знают! – сказал Никто непривычно грубо, а потом затараторил: – Нечего и думать об этом, нечего, нечего! Хочешь, чтобы Никто остался один опять? Хочешь избавиться от него, а? Или привести их сюда, чтобы они тут все разрушили, разломали? Украли все наши травы или… – Голова у него затряслась, и он принялся усиленно тереть ее над правым ухом, в том самом месте, куда угодил когда-то камень.
– Нет, нет! Я ничего такого не хочу, честно… Я только хотела ненадолго пойти туда, чтобы посмотреть, нельзя ли…
И тут он вдруг заплакал – слезы закапали прямо в ступку, белые волосы упали на лоб. Никто закрыл лицо руками – и я почувствовала себя так, будто умираю. Это был первый раз, когда мне стало так больно за другого и так стыдно – за себя: ведь это я заставила его плакать.
Я не знала, как его успокоить, но на одной из картинок в Крылатой книге Ленна обнимала бедную старушку, потерявшую дом из-за наводнения. Я поступила так же – подошла к Никто, обняла его и стала утешать. Он него пахло немытым телом, травами, страхом и горем – теперь я знала, каков их аромат, – и я говорила, что не пойду ни за лес, ни дальше по побережью. Не оставлю его одного.
В конце концов он успокоился и повеселел. Тогда я не вернулась к книге – весь вечер Никто посвящал меня в секреты трав, а потом мы легли спать. К тому времени у меня уже была собственная лежанка. Никто щедро поделился тряпьем, и спать было тепло и уютно.
После этого я долго не решалась повторить попытку, хотя не перестала тайком думать о том, как его убедить. Мечтая о походе в город, я представляла высокую