ни единого слова. – Об одном прошу тебя, дитя мое, ты должен остановиться. За пять лет ты потратил почти миллион франков, и теперь у нас остался только дом на улице Риволи, который приносит сорок тысяч франков годового дохода, и фабрика в Куртижи. Скажи, каковы твои намерения?
Я ответил, что хотел бы уехать из Парижа и поступить на конный завод. Мать даже вскрикнула, услышав эти слова. Но больше я ни к чему не был годен. Единственная наука, которой я овладел, если это можно так назвать, была наука о лошадях, а мне хотелось заниматься только тем, в чем я разбирался. Для матери это означало, что рухнули все планы в отношении ее сына, которого она без памяти любила и с которым связывала свои надежды.
Пришлось воспользоваться нашими знакомствами, и два месяца спустя я поступил на службу на конный завод в Тарбе.
По прибытии в город я встретился со своим предшественником, который в тот момент лихорадочно готовился к отъезду.
– Если вы полагаете, что здесь вас ждут развлечения, тогда сразу забудьте об этом, – сказал он мне. – Тарб не назовешь веселым городом. Однако если вы человек сентиментального склада и вам не чужда любовь, тогда вы сможете прекрасно проводить вечера в доме госпожи Борденав.
II
Что представлял собой дом госпожи Борденав?
Этим вопросом я задался сразу, как только приехал в Тарб. Не будучи человеком сентиментального склада, как предполагал мой предшественник, я тем не менее постарался разузнать как можно больше о доме, в котором весело проводят время. Парижанину, привыкшему жить на широкую ногу, приезд в Тарб не сулит ничего хорошего. Я твердо решил не предаваться никаким безумствам, но и не собирался во искупление прежних ошибок умирать от скуки и не считал, что с меня будет довольно созерцать из окна моей квартиры голубые или заснеженные вершины Пиренеев.
Оказалось, что, когда говорили о доме госпожи Борденав, имели в виду семью, состоявшую из трех человек: самой госпожи Борденав и ее дочерей, Сюзанны и Лоранс. Госпожа Борденав находилась в том возрасте, в котором вполне естественно иметь двух дочерей, одной из которых исполнилось двадцать два года, а другой – двадцать лет. Сама хозяйка дома меня мало интересовала. Достаточно было того, что она входила в число наиболее видных представителей буржуазии этого города, обладала довольно приличным состоянием, а в ее салоне охотно принимали молодых клерков. Это было единственное место, куда каждый вечер можно было отправиться после ужина. Она любила принимать гостей, собирала у себя большие компании и благодаря дочерям сохранила возможность наслаждаться шумным обществом молодых людей, как делала это в прежние годы, когда своей красотой притягивала к себе многочисленных поклонников. В провинции редко встречаются такие дома, но госпожа Борденав вовсе не считала себя провинциалкой. Каждый год в разгар сезона она целый месяц проводила в Париже, на сентябрь уезжала в Биарриц, а зимой отправлялась на две недели либо в По, либо в Ниццу. В Тарбе она