плавать, не поднимая ил со дна, после них, ставок уже доставался всем остальным, и вымазанные детишки, после купания в мутной илистой воде, шумной ватагой неслись домой, где ждали их родные.
Местность, расположенная за Валом так и называлась – Завал, другое ее название Камышлык, который разделялся условно на Великый Камышлык и Малый Камышлык. Место, где Вал выходил к морю, образовывая огромные величественные обрывы, соединяясь с Малым Камышлыком, получило название – Семеновы кручи. Происхождение этих названий уходит в давние времена, а в дни сегодняшние, с уходом предыдущих поколений, лишь единицы знают, какой местности они принадлежат. Берег моря в Камышлыке усыпан крупными камнями, перемежающимися с галькой, и встречаясь с урезом воды, резко уходит на глубину. Вода, не смешиваясь с глинистыми обрывистыми берегами, была всегда чистой и прозрачной. Благодаря этим природным качествам здесь водилось много рыбы, которую при этом можно было ловить недалеко от берега. Благодаря рыбе здесь водилось и много змей, которые питались, в основном рыбой, встречались здесь и гадюки, отсюда и еще одно название этих мест – Гадючник.
Проехать в Камышлык можно было только через Завальские ворота – седловину, благодаря которой Вал делился надвое примерно посередине, через эти ворота вела дорога, которая за ними разветвлялась на несколько дорог, все из которых вели к морю. Правая крайняя дорога к морю вела вдоль кустов шиповника и боярышника, разросшегося там в изобилии, невдалеке от обрыва, за которым образовалось обширное оползневое пространство – огромные слои земли, вместе с растительностью, год за годом, начиная от Семеновых круч, сползали к морю, захватывая все больше и больше пространства, и делая эту часть Завала абсолютно непроходимой. В равнинной части Завала, славившейся своими полями, цветущими разнотравием и спускающимися, с небольшим уклоном к самому морю, мужики косили сено, заготавливая его для скотины, на берегу же обосновались рыбацкие артели. Все это были рыбацкие места Булганакских рыбалей, которые справа граничили с Кутянскими артелями, а слева – с Мамскими (жителями Мамы Русской). Хоть мужики были и суровые, но каких-либо стычек, а не дай бог, поножовщины, не возникало – моря и его запасов хватало на всех. А о том, чтобы пересыпать чужие сети, или не дай Бог поживится за счет других, не могло быть и речи. Нечастые случаи, возникающие, когда-никогда, жестоко и навсегда пресекались. Это был суровый рыбацкий закон, и тот, кто хотел жить, в буквальном смысле этого слова, его исполнял. Весной, во время нереста осетровых, существовал негласный запрет на всякую ловлю, который исполнялся всеми беспрекословно. И в случае нарушения, при необходимости, карался, вплоть до смерти. И такие случаи изредка, но бывали – можно было наткнуться невдалеке от берега на перевернутую лодку, в который был утопленник, при этом руки его канатом были привязаны к лодочной банке. Таковы были суровые будни жителей небольшого приморского села под названием Булганак.