Чтобы я успела найти тебе замену.
Я благодарю и обещаю обязательно позвонить, как только что-то станет ясно.
На ходу развязываю передник, влетаю в раздевалку и сбрасываю туфли. Не снимаю форму клуба – меняю только обувь.
Телефон молчит на металлической полке. Чёрный, пугающий. Мне страшно взять его в руки. Егор – самый родной и близкий человек. Если с ним что-то случится, я… я этого не переживу.
Экран в моих руках оживает, я вздрагиваю. Приходит СМС от мобильного оператора. Снимаю блокировку. Пять пропущенных от Наты и ни одного от брата. «Значит, не в состоянии позвонить… или забыл телефон дома», – успокаиваю себя.
На ходу вызываю такси. Ничего не слышу и не вижу вокруг. Вырываюсь в яркую жару, но не успеваю пройти и двух шагов, как ощущаю болезненный захват на своём плече.
– Нужно поговорить, – требует мужской голос.
– Я тороплюсь, – отвечаю я, поднимая взгляд на отца Наты.
Мужчина выглядит так, как я привыкла его видеть. Одетый в деловой костюм, обязательно тёмный с белоснежной рубашкой, очки в золотистой оправе, с телефоном в руке. Казалось, что Сергей Дмитриевич не расстаётся с ним даже ночью.
– Задержишься, – отвечает грубо.
– Я правда тороплюсь, – у проезда паркуется такси, а в моей руке телефон издаёт звук принятого СМС, – Егор в…
Мужчина меня обрывает, дёргает с силой, отчего я пошатываюсь.
– Разговор не займёт больше двух минут, – произносит он.
– Я…
Он вновь меня обрывает:
– Замолчала и внимательно выслушала, – приказывает Сергей Дмитриевич. – То, что ты сегодня видела, останется строго между нами.
– В этом можете не сомневаться. Я и слова не скажу тёте Марине, – заверяю я, пытаясь вытянуть запястье из захвата. Больно.
– Плевать я на неё хотел, – зло шепчет он. – Меня волнует Наташа. Чтобы ни слова ей о клубе! – склоняется низко.
– Х-хорошо, – запинаюсь я, впервые слыша столько злобы и ненависти в голосе человека.
– Ни слова об Ольге! Ты вообще меня нигде не встречала за пределами нашей квартиры. Тебе ясно?
– Более чем, – отвечаю я и отвожу взгляд, а мужчина продолжает говорить:
– Одно твоё слово – и ты можешь забыть о наших подачках. Я больше не позволю Наташе заниматься благотворительностью. Сейчас смотрю на неё сквозь пальцы. Дочь и раньше имела тягу к больным и хромым, таскала меня по приютам и заставляла покупать корм и прочую дрянь.
– Я никогда ничего не просила у вашей дочери, – произношу я, смотря себе под ноги.
– А её и просить не нужно. Такая же, как мать! Мягкосердечная! Садись на шею и поезжай.
– Я вас поняла, – отвечаю я, глотая слёзы и стараясь не расплакаться. – Наташе я ничего не скажу, но не из-за ваших слов. Не хочу, чтобы она разочаровывалась в отце, – цежу я сквозь зубы.
Мужчина хмыкает.
– Поговори ещё, пигалица.
– А то что? – в наш разговор вступает третий участник.
Для Сергея Дмитриевича, как и для меня, приближение Зверя оказалось