недовольном лице что-то детское. Особняк, который достался Нине и её матери от родовитых предков, фасадом выходил на столичную улицу, где мельтешили прохожие и экипажи, зато во внутреннем дворике росли несколько яблонь, вишен, кусты смородины, а возле забора возвышался молодой дуб. Сейчас здесь ощущалась весенняя свежесть, на ветвях набухли почки. Молодые люди спустились по каменным ступеням, сделали несколько шагов по песчаной дорожке. Нина открыла дверцу клетки и произнесла:
– Добро пожаловать в наш сад… А разве они поймут по-русски?
И её жених повторил приглашение по-английски. Гаэльского он не знал.
* * *
Для дуун-ши не существовало времени, раздражало только железо клетки, источавшее обжигающий холод. Рыжебородый громила заманил их кусочком медовых сот, положенных на серебряное блюдце – дуун-ши любили сладкое и блестящие вещи. Когда ловушка захлопнулась, забились, гневно крича, но человек приблизив лицо к клетке, смело заявил:
– Вряд ли вы сможете отомстить мне, крошки, ведь я отправлю вас за море.
Он явно видел их, и дуун-ши поняли, что рыжебородый знаком с магией.
Несколько дней они смиренно терпели плен. Разглядывали людей сквозь решетку. И однажды молодая черноволосая женщина и худой русоволосый мужчина с бородкой вынесли клетку в сад и распахнули дверцу. В этой стране тоже царствовала весна.
Дуун-ши сразу выбрали дуб, его высокая крона с раскинувшимися ветвями превратилась в целый город, с незримыми для людей лестницами и дворцами. Для воздушных строений дуун-ши почти не требовалось опоры. Они знали закон равновесия. Их жилища держались на тонком волоске паутины, на скрещении двух стеблей, они могли спать в полёте, и не мёрзли в самые лютые морозы. Их манила музыка людей, грубая на слух, но порой мелодичная, и дуун-ши льнули к окнам. Изредка попадаясь на глаза смертным, они казались светлячками. Подслушивали, как молодой человек говорит девушке:
– Нельзя венчаться в мае, Нина. Будем маяться всю жизнь.
– Станислав, ты привёз суеверия из своей дикой глуши?
– Это шутка.
Дуун-ши порхали среди ветвей, наблюдая за брюнеткой в белом платье, поправляющей прозрачную фату. Пышный букет в её руках им не нравился. Дуун-ши, призванные оберегать всё живое, жалели сорванные цветы.
Потом они заметили, что хозяйка сада беременна и стремились оградить её от докучливых комаров и ос, если выходила в сад. Впрочем, она не замечала столь скромной заботы.
А вскоре дуун-ши с любопытством заглядывали в комнату с ажурными занавесками, где появилась маленькая кровать. Тонкий плач из неё слышался всё чаще, а мать заходила в детскую всё реже, зато возле дремала краснощёкая нянька Марфа.
В зале, освещённом люстрой, слышался рокот рояля, смех. Но дуун-ши взволнованно порхали возле комнатки, откуда слышался храп Марфы, опустившей голову на спинку кровати.
Девочка была белокожей, с тонкими чёрными бровями и серыми глазами. Адель.
Её