родился в семье инженера и жил не в роскоши, но воспитание получал достойное, как это и положено сыну интеллигента.
Как известно, в конце двадцатых годов Харьков хоть и был столицей Украинской ССР, но измученные революциями и Гражданской войной горожане жили совершенно не по-столичному.
Интеллигенция стала бедной, а ни в чём не нуждались только нэпманы, разбогатевшие на человеческом горе – голоде, нищете. Это были времена, когда по городу ездили извозчики, а основным видом транспорта был трамвай; мальчишки ещё не играли в футбол – не было у него такой популярности, зато играли в лапту и крокет…
– Борька, лови! – Старший брат Лёнька залихватски ударил по шару деревянным молоточком.
На зелёной лужайке перед домом играли в крокет братья Изотовы. Четверо мальчиков впервые после зимы вышли на солнышко, и их детское щебетание для кого-то было криком, а для кого-то музыкой, извещающей, что весна пришла и жизнь продолжается. Сестричка Галя в сторонке переодевала старенькую, ещё мамину немецкую куклу.
– Лёнька, лови! – Средний брат Борька жахнул молоточком в ответ.
В следующую секунду семилетний Юра лежал на траве у дома без сознания. Испуганные Боря, Лёня и Серёжа стояли над ним, а маленькая Галочка взвизгнула от ужаса и, рыдая, побежала в дом. Во дворе беспомощно осталась лежать всё ещё не одетая кукла Гертруда…
Пожилой врач Эдуард Вениаминович, с благообразной бородкой и круглым животиком, поправляя пенсне, достал из саквояжа блокнот с рецептурными бланками.
– Что ж, дорогие мои. Покой, покой и ещё раз покой… – Он размашисто и неразборчиво принялся выписывать рецепт.
Около семейного врача сгрудились все домашние: мама Александра Сергеевна, братики, в стороне горничная Люся успокаивала малышку Галочку.
– Дадите валериану, – продолжал Эдуард Вениаминович, – обязательно – ромашку, чабрец.
– Какие ромашки, доктор! Он же ослеп! – заплакала Александра Сергеевна.
– Ну, ну, ну… Александра Сергеевна. Это у Юрочки нервное. Надо снять напряжение с глазного нерва. Я не зря сделал мальчику кровопускание. Это снимет общую нагрузку.
В стороне на диване лежал бледный как смерть Юра, его глаза уставились в одну точку, как у всех слепых. Рядом сидела ассистентка доктора и на всякий случай придерживала мальчика руками, поглаживая по плечу.
– Всё хорошо, маленький, пиявочки своё дело сделают.
– Мама, – отрешённо позвал Юра.
И все присутствующие сразу затихли.
– Мама! – повторил мальчик.
– Да, сыночка! – бросилась к сыну Александра Сергеевна.
– Осторожно, он может бредить, – спокойно заметил врач.
Но бедная мать не обратила на слова доктора никакого внимания. Встав на колени у дивана, она взяла руку Юры, зажав её двумя ладонями.
– Я вижу! – после длительной паузы сказал мальчик.
Присутствующие звучно выдохнули, а горничная стала неистово креститься:
– Прости