Тышкевича. – Какая нелёгкая тебя, дружище, принесла сюда! Ха-ха!
Тышкевич, молодой человек среднего роста, обычной наружности, соскочил с коня на землю и невольно присел на ногах, ослабевших от долгой верховой езды.
Меховецкий обнял его и оглядел, заляпанного грязью, усталого, но крепкого, с весёлыми глазами.
– Здоров, здоров! А я уже вспоминал о тебе!.. А как отец, пан Януш, придёт ли?
Самуил кивнул головой: «Да, придёт!»
И Меховецкий повеселел, впервые за последнюю неделю сплошного отступления, и сразу же потащил его за собой.
– Пойдём к царю!.. Но, чур, не удивляйся ничему. Наш новый царь с причудами! Не то что первый-то! Хм! – хмыкнул он и подмигнул ему по-свойски.
В этот день в шатёр Матюшки набились все начальные люди его войска.
– У меня семьсот гусар и две сотни пехотинцев, – сообщил Тышкевич, когда представился, и всё приглядывался неявно к нему, к Матюшке. Рассказал он ещё и последние новости из Польши. – Сюда на пути с полками Казимирский, Хрустинский и Вильковский. Да всех и не перечесть! И что же? С такой-то силой будем отступать! – насмешливо оглядел задиристый ротмистр полковников.
– А Рожинский собирается сюда? – спросил Меховецкий его.
– Да.
– Грамотку послать бы ему надо, – предложил Будило и почему-то метнул взгляд на Меховецкого.
– Полк, zwykły[36] к брани, у него есть! – восторженно поднял вверх большой палец Тышкевич. – Государь, не поскупись на грамотку ему!
– И как он? – спросил Матюшка и тоже почему-то взглянул на Меховецкого.
Тот опустил глаза, чтобы не видеть Тышкевича, и заворчал пренебрежительно:
– Похвалы пустой достоин он…
– Да нет же! – вступился Будило за Рожинского. – Нам всем такими быть бы на войне! Пока не распустил он гусар, пошли грамоту ему, государь, – обратился он к нему, к Матюшке, к тому, кому решать, а не Меховецкому же, хотя и гетманом он избран был. – Верю, он придёт к тебе!
Здесь, под деревней Лабушевой, они простояли лагерем неделю. Через неделю к ним подошёл ещё полк пана Валевского наконец-то, того Валевского, которого обещал прислать князь Адам. Меховецкий обнял его, затормошил, высокого ростом, с добродушными чертами лица, обрадовавшись больше других его появлению. Они были хорошо знакомы, когда-то он ходил с ним в походы.
– Мы стоим здесь недавно, а надо же, как повезло! Тышкевич, теперь ты, а может, следом ещё кто-нибудь идёт?
– Ну, ты, сиволапый, не так запоешь, когда узнаешь ещё весточку одну! Приятной, думаю, покажется!.. Matka Bozka! Как ты зарос! Бородища, что у московита! Ха-ха-ха! Сам архиепископ теперь наложит на тебя епитимию! Ха-ха!
– Да ладно, не тяни, выкладывай, что за сюрприз! Ты притащил сюда самого короля, «Селедку»[37]? Ха-ха!.. Вот это была бы новость, вот это было б диво! Кхе-кхе!..
– Не-е, не то! Подожди до завтра! Всё сам увидишь, старый Филин!
Его, пана Меховецкого, все, кто знал его близко, звали между собой Филином. Он был похож чем-то на того,