пространстве, без деревьев, и ночью холод пробирает до костей. Хотя Соголон укрыта двумя одеялами, она всё равно лежит под открытым небом, вместе с другими, посторонними мужчинами. С каждым днем приближения к Фасиси хозяйку пробирает всё большее беспокойство. Фасиси не похож на большинство мест Севера; здесь каждый обычай связан с благородством человека. Выходя в Фасиси замуж, женщина сохраняет за собой богатство и власть, которую оно дает. Даже король, когда решает стать богом и присоединиться к своим царственным предкам, передает корону первенцу мужского пола из дома своей старшей сестры. Может, именно поэтому хозяйка, казалось, тосковала по Фасиси даже больше, чем хозяин, и сильнее, чем он, жаждала туда вернуться. Тем не менее она всё еще удивляется, иной раз даже вслух, зачем их вообще вызвали обратно. Хозяйка не раз говорила, что, разумеется, Король со своей Королевой пригласили их не только затем, чтобы слушать пустые словеса хозяина. Неизвестно, с каким бременем всё это сопряжено. Или что хуже, секрет или ложь. Если секрет скрывает достаточно правды, чтобы из-за нее история предстала в ином свете, то разве это не та же ложь? Хозяйка изгоняет Соголон спать с мужчинами и насекомыми, но она всё равно жалеет хозяйку и корит себя за то, что способна кого-то жалеть.
И теперь, когда Соголон с рассвета до заката находится под открытым небом, путь в Фасиси являет ей то, чего она прежде никогда не видела. Дорога то появляется, то исчезает. Иногда по половине дня она безупречно вымощена камнями, но сразу после этого не остается ничего, кроме грязи, песка и колючего кустарника. В другой раз, когда они выезжают на участок старой дороги, погонщики говорят, что всё это часть старого царства, еще задолго до Фасиси, когда никто и на свете не жил. Они проезжают селения, гнездящиеся по склонам холмов, с мелкими домишками из камня и глины, под соломенными крышами и без дверей.
Проезжают селения, которые выглядят так, будто все люди здесь убежали или вымерли. На повороте с двумя тропами впереди провожатый кричит, что держаться надо вдоль реки, так как это самый прозорливый способ избежать разбойников. Семикрыл кричит, что готов к любому бою, на что провожатый говорит:
– Ну так иди и сражайся, а мне Король отдал приказ доставить груз живым и невредимым.
Хозяйка, слышащая это из окна, шипит на слово «груз» так, чтобы тот услышал.
– Гостей, – поправляется он.
Они тянутся вдоль реки и минуют стены Джубы, где через каждые несколько шагов стоит лошадь с седоком, одетым в доспехи, как воинский эскорт.
А этот провожатый!.. Семикрылы даже в самый жаркий день одеты в черные туники с синими кушаками, и бо€льшая часть лица у них сокрыта. Этот же смотрится им полной противоположностью. Во-первых, он почти весь в зеленом, на спине у него бронзово-черный щит. А на его боку Соголон замечает длинный клинок – ятаган, с которым она вскоре научится обращаться. Зеленая кольчуга, зеленая туника, кожаная перевязь и длинный, струящийся зеленый плащ, в который он кутается, как хозяйка в свои одеяла. Огненно-золотистые волосы и косматая борода; лицо худое и с полными губами,