мной такое случалось редко, однако сейчас меня накрыл внешне никак не проявившийся, но яростный прилив злости. Хотелось бы найти силы, чтобы с размаху шарахнуть, неважно по чему. Мне бы подошло что угодно. Но сделать это не получится.
Все кончено.
Смерть – мерзкая штука.
Я двигалась по офису, и никто не обращал на меня внимания. Я уже ушла. Они отвыкли от моего существования, у них имелось собственное. Они продолжали жить. Я исчезала. Я их видела. Они меня – больше нет. Зачем интересоваться моим мнением по тому или иному поводу? В отличие от них, у меня нет будущего.
Я разрывалась между противоречивыми желаниями. Больше всего я хотела, чтобы остальные сумели жить без меня, и в то же время меня не устраивало, что они дожидаются моего ухода, чтобы продолжить свой путь. Это было слишком больно. Я стала прозрачной, невидимой, а это неестественно и несправедливо. Разум бунтует, хочется заорать: “Я здесь, не забывайте меня! Еще не сейчас! Не так сразу!”
Но я не имела права. Не собиралась навязывать им мысли о том, что они продолжают жить и потому виноваты передо мной.
Никто не должен мучиться виной за то, что живет. Человек обязан получать удовольствие от жизни, наслаждаться ею.
Снова и снова.
Меня постепенно окутывала черная пелена. Я превратилась в тень.
Мне никогда не приходило в голову, что тень может страдать. Выходит, я ошибалась.
Я сидела за своим столом, дверь в мой кабинет была открыта, я наблюдала за тем, как сотрудники нашего агентства живут, работают, подшучивают друг над другом, радуются результатам. Без меня. Для меня больше не осталось места.
Этот вывод упрощал мою задачу, как и задачу Васко. Я лишь опережала его на шаг. Я не планировала устраивать отвальную. Я не переходила на другую работу, а умирала. Пакуют ли в таких случаях вещи? Возвращают ли ключи? Способна ли я, впрочем, на это? Понятия не имею. Должна ли я после своего ухода оставить эгоистичный след? Чтобы напомнить им всем, что это я вместе с Васко создала агентство. Что он не в одиночестве ввязался в эту фантастическую и увлекательную авантюру, занявшую значительную часть моей жизни. Или я должна полностью самоустраниться и стереть мельчайшие следы своего присутствия?
Я всегда любила уходя оставлять за собой порядок. Поэтому я занялась разбором вещей, насколько это было в моих силах. Других дел у меня не было. Мне больше ничего не поручали, потому что было неизвестно, доведу ли я что-либо до конца. Страницы досье, к которым я не прикасалась в последние недели и которыми давно занялись другие, полетели одна за другой в корзину для бумаг. Самые важные и конфиденциальные материалы в конверте с надписью “Васко” отправились на стеллаж. Когда придет время, он сообразит, что с ними делать. Я не поддалась искушению заглянуть в них – не хотелось рисковать, вдруг я углублюсь в содержание или начну перебирать чудесные воспоминания, которые ослабят мою решимость покончить со всем раз и навсегда.
Самая