пробст никак не мог отделаться от горькой мысли: ах, если бы он не растерял свой юношеский талант говорить красиво и убедительно! Он бы мгновенно убедил этого недоучку, как глупа и опасна его затея.
И тут ему пришел в голову еще один довод.
– А откуда Сторм возьмет деньги?
– Мы создали предприятие, – выделив внушающее почтение слово, важно объяснил Сторм и назвал несколько фамилий – тех, кто пообещал помочь. Хотел доказать – гляньте, нам помогают никакие не злодеи и не интриганы, а добропорядочные хуторяне. Их-то уж никак не заподозрить, что они желают пробсту зла.
Пастор побледнел.
– И Ингмар Ингмарссон? Он тоже?
Новый удар. Пробст безоговорочно доверял Ингмару Ингмарссону, так же как безоговорочно доверял учителю Сторму. До сегодняшнего дня.
Постарался не выказать разочарования. Повернулся к матушке Стине и как ни в чем не бывало продолжил светский разговор. Не мог же он не заметить, что она по-прежнему плачет. Возможно, хотел ее утешить.
Сказал несколько приветливых слов и резко повернулся к Сторму.
– Оставьте эту затею, Сторм. Подумайте сами: что бы вы сказали, если бы я решил построить вторую школу, в двух шагах от вашей.
– Не могу, господин пробст.
Сказал и встряхнулся. Хотел выглядеть уверенным, смелым и спокойным.
Пробст надел меховую шубу и шапку, пошел к двери, но остановился.
Он весь вечер мучительно искал слова, которые могли бы заставить Сторма отказаться от безумного предприятия. Мысли теснились в голове, но привести их в порядок никак не удавалось: после апоплексического удара он потерял эту способность.
И тут он заметил в углу Гертруд в окружении чурбачков и осколков стекла. Остановился и некоторое время наблюдал. Совершенно очевидно: девочка была настолько поглощена игрой, что не слышала ни слова из беседы отца со священником. Глаза блестят, щеки раскраснелись.
Пастор подошел поближе.
– А что ты строишь?
– Ах, господин пробст, что бы вам не подойти пораньше! У меня тут весь наш приход был – очень красиво! Загляденье! И церковь, и школа, все-все…
– И куда же они подевались?
– А я разобрала все постройки, господин пробст. Теперь это будет Иерусалим.
– Что-что? – спросил ошеломленный пастор. – Ты хочешь сказать, что разрушила весь наш приход и собираешься на его месте строить Иерусалим?
– Да. Уезд очень красивый, ничего не скажешь, но я его разломала. Теперь здесь будет Иерусалим. Я строю Иерусалим.
Пастор провел рукой по лбу, соображая, что на это ответить. Внезапно его поразила мысль, такая ясная и четкая, как давно не бывало. Перед ним же ребенок, безгрешный ребенок!
– Мне кажется, девочка, твоими устами говорит кто-то высший.
И задумался: настолько странной и многозначительной показалась ему затея. Он несколько раз повторил про себя: я строю Иерусалим. Но тут же мысли спутались и свернули на привычный путь: Господня воля, промысел Божий. Подумать