она. Зажмурился, не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой. Но все же собрался, поднял голову – так и есть. Брита стоит на крыльце. Сорвала головной платок и широко открытыми глазами смотрит по сторонам, поворачивая голову то направо, то налево. Тюрьма, если вы помните, на холме, с крыльца открывается вид на весь город, на пригороды, а если приглядеться, непременно различишь похожие на тучи тени родных гор на горизонте.
Постояв немного, она словно потеряла силы. Опустилась на ступеньку и закрыла лицо руками. Всхлипы были слышны даже с того места, где он стоял.
Ингмар Ингмарссон отлепил спину от дерева, подошел поближе и опять остановился.
– Не плачь, Брита.
Она вздрогнула и подняла на него глаза.
– О Боже… ты здесь!
Ее словно молния ударила. Как много зла ему причинила! И чего стоило ему прийти ее встречать… Бросилась на шею и опять разрыдалась.
– Господи, как я мечтала, чтобы ты пришел…
У Ингмара заколотилось сердце и защипало глаза. Неужели она и в самом деле так рада?
– Что ты такое говоришь, Брита? Ты мечтала, чтобы я…
– Хотела вымолить прощение.
Ингмар устроил на лице серьезную гримасу и словно стал выше ростом.
– Про это потом, – сказал он важно. – Пошли отсюда.
– Да, – покорно согласилась она. – Место неподходящее.
Они начали спускаться с холма.
– Я заходил к купцу Лёвбергу, – сообщил он.
– Там мой сундук.
– Видел я твой сундук. В коляске не поместится, телегу пришлем.
Брита остановилась как вкопанная – ведь он в первый раз намекнул, что собирается везти ее в свой дом.
– Как это? Нынче письмо от отца пришло. Пишет, ты не против, чтобы я плыла в Америку.
– Я вот что думаю: должен быть выбор. Не повредит. Откуда мне знать – согласишься ехать на хутор, не согласишься. Может, тебе как раз в Америку охота. Твое дело, но предложить-то можно.
Брита отметила: ни словом не намекнул, хочет он этого или нет. С другой стороны – может, просто боится, что не удержится и опять на нее полезет. Как в тот раз.
Ее одолевали сомнения. Мало кто в приходе одобрит, что такая преступница, как она, опять поселилась на хуторе Ингмарссонов.
Еду в Америку. Единственное, что могу для него сделать, – исчезнуть. Так скажи же ему – нет! Еду в Америку, и все тут. Скажи, не тяни!
И пока она обдумывала, в какие слова облечь отказ, услышала чей-то голос:
– Боюсь, у меня сил не хватит жить в Америке. Там, говорят, работать надо день и ночь.
Неужели она сама произнесла эти жалкие слова?
– Да, и я слышал, – спокойно подтвердил Ингмар. – День и ночь.
Брите стало очень стыдно. Она же сама сказала пастору нынче утром: еду в Новый Свет, хочу стать новым человеком. Свет новый – и человек новый, лучше, чем прежняя Брита. Долго шла молча и обдумывала: как бы ей взять свои слова назад? Можно, конечно, попробовать, но ее останавливало вот что: а вдруг она ему все еще нравится? Тогда было бы черной неблагодарностью