продолжал делать руками начатое, сильно ускорив темп почему-то. Его лоб
покрылся крупными каплями пота, на шее и у висков вздулись синие жилы, казалось, он
вот-вот рухнет на пол.
Сердюков опасливо оглянулся по сторонам и, повертев в сторону дежурного
офицера у виска пальцем, отправился докладывать командиру о невиданном
происшествии.
В общем, попал Сихно вместо гауптвахты в гарнизонный госпиталь, а уже оттуда
– видно болезнь оказалось слишком мудреной – в армейскую психиатрическую клинику в
Ереване. В части, конечно, над этим долго смеялись, а когда через полтора месяца
ловящего палец Сихна комиссовали, некоторые серьезно задумались…
– А ты как считаешь – симулянт он или нет? Что говорят ребята об этом? – спросил
у меня командир. Что я ему мог сказать? Возможно, Сихно и впрямь придуривался, а там
– кто его знает…
Но эта история имела продолжение. Месяца через полтора на имя командира по
обычным гражданским каналам пришло письмо. Писарь Колышев, который обычно имел
дело с гражданской (не секретной) почтой, занес его ко мне. На конверте был указан
обратный адрес и под ним неразборчивая подпись. Я внимательно рассмотрел
фотографию, кроме которой ничего в конверте не было, прочитал надпись на обратной
стороне и отправился к командиру.
Боже, как кричал мой уравновешенный, армейской выдержки командир, когда
увидел фотографию улыбающегося во весь рот Сихно, выставившего перед собой руки в
знакомом нам жесте: кисть левой держит большой палец правой, и прочитал сзади
надпись:
– «Наконец-то я, товарищ командир, словил его и теперь никогда не отпущу!»
56
Я даже не на шутку испугался, что его хватит инсульт; говорят, от подобных
потрясений такое бывает. А уже через полчаса я писал по поручению командира
ходатайство военному прокурору Одессы о необходимости признать заболевание Сихно
фиктивным и возбудить против него уголовное дело по факту явной симуляции, или
немедленно вернуть для прохождения дальнейшей службы в Ленинакан. К ходатайству
была заботливо приложена фотография остроумного симулянта.
– С кем решил шутки шутить, мерзавец! – нервно потирал руки мой подполковник.
Ответ Одесского военного прокурора пришел к нам уже после Нового года и занял, буквально, пять строчек:
«Экспертной комиссией Медико-Санитарного Управления Одесского военного
округа установлено, что бывший военнослужащий С. страдает навязчивой
психопатической манией, выражающейся в том, что он не может отпустить большой
палец правой руки, что делает невозможным прохождения им дальнейшей воинской
службы в рядах ВС СССР».
Командир долго в недоумении разглядывал ответ, затем как-то подозрительно
посмотрел на меня, ухмыльнулся в свои прокуренные рыжие усы и приказал никому в
части