на дверь.
Ирвинг рассмеялся. Вашингтон и впрямь указывал – сквозь него – на вход в галерею. На перпендикулярной стене висел портрет некоего Маринуя Виллетта, который – если верить табличке – был лидером «Сынов свободы», организации, что вела переговоры с племенем маскоги. А еще Виллетта в 1807 году поставили мэром Нью-Йорка.
Мейси тоже прочитала надпись на табличке.
– Мэров назначали? Это неправильно.
– Тебя в школе ничему не учат? – насмешливо спросил Ирвинг. – Мэров Нью-Йорка назначали до 1834 года.
– Фигово.
– Это и есть самое замечательное в нашей стране, Фасолинка, – мы меняемся, развиваемся. Не забывай: когда была написана Конституция, таких, как мы с тобой, и за людей-то не считали.
– Знаю, знаю, пап, – отмахнулась Мейси. – Уж этому-то нас учат.
Улыбнувшись, Ирвинг прочел до конца, что написано на табличке.
– Похоже, до того, как Виллетт стал мэром, его дважды наградили. В том числе и шпагой, что он держит в руке.
Мейси указала на витрину слева от картины.
– К слову, она сохранилась.
– Да, шпага та самая. – Поразительно, как детально воссоздал клинок Эрл, художник, написавший портрет Виллетта: перенес на холст все до последней мелочи.
– Ну, а вторая награда – какая? – спросила Мейси, глядя на табличку.
– Некий Крест Конгресса. – Ирвинг выпрямился. – Тут сказано, что он хранится в галерее на мезонине, с прочими предметами декоративного искусства. Хочешь, взглянем?
– А то!
Такого энтузиазма Ирвинг от дочери не ожидал, но быстро вспомнил, что на мезонин можно подняться, еще раз прокатившись на «самом крутяцком» лифте в мире.
К несчастью, Центр Люса, где и хранился врученный Виллетту Крест Конгресса, состоял из сорока пяти стеклянных витрин высотой до самого потолка, которые стояли чуть не впритирку. Мейси с трудом перемещалась между ними. К тому же они с Ирвингом постоянно отвлекались на прочие интересности вроде старинных предметов обихода. Мейси они особенно понравились.
– Красота! Ни за что бы не подумала, что такие вещи были в ходу у людей той эпохи.
Ирвинг, вспомнив о нежелании Крейна менять гардероб, решил воздержаться от комментариев.
Наконец добрались и до витрины с крестами… которых на месте не оказалось. Табличка на пустой витрине сообщала, что тут полагается лежать двум крестам, которыми наградили в общей сложности десятерых героев революции – за проявленную недюжинную доблесть. Тут же, правда, имелась вторая табличка, на которой другим шрифтом сообщалось: кресты отправились на чистку.
Стоило Ирвингу прочесть имя второго человека, удостоенного Креста Конгресса, как сердце сжала невидимая ледяная рука. Абрахам ван Брант.
Ирвинг знал, что ван Брант и Крейн некогда были близкими друзьями: аристократы, оба они предали корону и перешли на сторону колонистов.