было видно, что он говорит искренне. Его самого мучила тайна его происхождения. Я видел это в его сознании. Он скитался в поисках ответов на свои вопросы и существа, которое признает его своим сыном. Но здесь я его утешить не мог. Хоть он и смотрел на меня с тайной надеждой. Но я никак не мог быть его отцом или родственником.
– Помалкивай при дворе о том, кто ты есть, – посоветовал ему я. – Здесь с таких, как ты сдирают шкуру на радость королеве.
– А где-то иначе? Нас везде не любят. Тех, кто лишь наполовину волшебный. Нас ловят, сдают в инквизицию, сжигают на кострах в Рошене. Другое дело такие как ты, волшебные целиком, вы правите миром, очаровываете королей и делаете их исполнителями своей воли. Ублюдки типа нас вашей властью не обладают.
– Ублюдки? – я изумленно изогнул бровь. Впервые слышал такое о существе, происшедшем хоть частично от магии.
– Феи и смертные явно не женились, – мрачно пошутил он.
– И ты считаешь, что у них все, как у людей, раз не обвенчались, значит, плод связи достоин порицания.
– Ты считаешь иначе?
Мне было нечего на это сказать. Я помнил своих родителей. Обвенчаться им было не у кого. В соборах смертных дьявола с принцессой венчать бы точно не стали, если б только он не заставил их силой. Но поскольку против веры он воевал, то такое венчание все равно было бы вне его же собственных законов. А для волшебных созданий и их церемоний единственным законом было его слово, поэтому если он похитил Рианон и объявил ее своей супругой, то брак был законным. Ведь никто кроме Мадеэля, который являлся для нечисти одновременно и божеством, и правителем, не мог совершать таинства венчания. Даже мне теперь приходилось присутствовать на каждой свадьбе фей, потому что без моего посещение сие мероприятие считалось недействительным. Меня ждали там, затаив дыхание. Ведь если я не явлюсь и не дам свое разрешение, это значит, что свадьба не состоялась. Я хотел бы этот закон отменить, чтобы не тратить времени на пустые торжества, но народ протестовал. И я решил пока не травмировать их крайними драконовскими законами.
Нолан, так звали необычного юношу, трещал под ухом, что может быть сыном одной из фей с драконьей чешуей, он где-то таких видел. Я вспомнил, что такие существа действительно гнездились в горах. Красавицы, но наполовину рептилии с оранжевой или изумрудной чешуей. Одна из них как-то раз заглянула в резиденцию фей, и там ее задразнили за обилие, как они выразились, украшений. Феи летали вокруг нее и требовали, чтобы она сняла часть своих драгоценностей и лат – так они, издеваясь, назвали чешую. Обиженная фея уползла и больше никто из ее рода в резиденции не бывал. Я лично принес им в горы извинения и горсть безделушек. Они обрадовались. Я бы сам расспросил их, не их ли Нолан ребенок, но он уже успел проболтаться, что они его своим не признали.
– Ну, ты же не весь мир еще обошел, – утешил его я.
– А, кажется, что весь, – Нолан указал на свои протертые до дыр сапоги, которые, если стереть с них слой пыли,