оказаться рядом с раскаленной печью. А рядом со мной именно так каждый себя и чувствовал, ведь я сейчас был в гневе. Святоша как следует и обеспокоиться не успел, а я уже снес ему голову одним ударом золотой клешни. И все, моя рука тут же стала прежней, а кровь подстрекателя струилась по ней, как густой красный сок. Никто из толпы не посмел вмешаться. Передо мной даже расступились, чтобы я скорее ушел. А стаи джиннов, танцующих в небесах, огласили площадь раскатами зловещего хохота. Едва всем кругом стало жутко, как им сделалось весело.
Труп проповедника остался истекать кровью на площади, а его голову я принес Серафине. Она ощупала ее без особого любопытства. Кстати, трогать предметы ей совсем было не надо, потому что слепой она не была. Джинны нашептывали ей на уши, что происходит кругом, но видела она и без их помощи. Например, зеркальце с сиреной внутри, уже было привешено к ее поясу. Каким-то образом она сумела вытащить его у меня еще до того, как я ей его подарил. Никогда еще не встречал королев более ловких, чем карманные воровки. Или это джинны крадут для нее? Они, как темные столбы дыма вечно вьются рядом с ней.
Оказавшись в ее власти, даже забавная сирена в зеркальце вдруг затянула какие-то траурные песенки. Видимо, ее величеству они нравились.
– Всего лишь еще один заговорщик! – королева небрежно пнула мыском башмачка голову, скатившуюся к подножию трона.
– Я бы не сказал, что он из списка наших обычных повседневных заговорщиков, – при дворе Атанора заговоры с целью свергнуть королеву давно стали повседневной рутиной. – Посмотри, у него тонзура!
Я сказал «посмотри»? Как это бестактно! Но Серафина вдруг повернулась лицом к лежащей на полу голове. На ее пустых глазницах была черная кружевная повязка, но ощущение того, что она все видит острее окружающих, от этого только усиливалось. Оставшись без глаз, она приобрела какой-то особый дар заглядывать вглубь миров. Хорошо, если она умеет провидеть будущее и сама знает, когда в следующий раз придется защищаться от поджидающего ее стилета или пущенного налету дротика.
– Ты хочешь сказать, что обезглавил ради меня монаха?
– Такое произошло в первый раз. До этого твои враги предпочитали подсылать вооруженных вояк.
– А этот монах тоже прокрадывался ко мне с ножом или секирой? – в ее голосе прозвучала издевка.
– Нет, он настраивал толпу против тебя на главной площади.
– Ну, так и нужно было спалить их всех. Ты непредусмотрительно сделал, что отнял голову лишь у одного.
Еще никогда женщина не учила меня, как воевать и править государством. Но Серафина оказалась права. Я понял это лишь ближе к вечеру, когда возбужденная подстрекателем толпа все же двинулась на дворец.
– Он был не местным! – я изучал отсеченную голову, краем уха ловя гам и шум на подступах к замку. – И он не из свиты тех епископов и кардиналов, которых ты пригласила в Атанор