всё вокруг слюной зальешь…
Это прозвучало скорее смешно, чем обидно, я даже фыркнул:
– Зато конкуренты скользить будут.
– Ты неисправим. Убери руки, я замерзла, – она бросила окурок через мое плечо в ведро и посмотрела мне в глаза. – Ты слышишь?
– Слышу. Ты никогда не думала, почему у нас… вот так?
Мари закатила глаза:
– Сколько можно? Неужели ты не понимаешь, что вот это всё дерьмо не дает тебе нормально жить? И мне – заодно?
– Да ты-то при чем тут?
– Как всегда, ни при чем. Убери руки, я же попросила.
Я оттолкнулся от перил и сделал два шага назад, давая ей возможность спрыгнуть и пойти в дом. Сам же проверил ворота, запер гараж, включил сигнализацию на машине и вернулся, повернул ключ в замке.
Шаги Мари раздавались наверху – значит, больше уже не спустится. Странно, но сегодня я совершенно не испытывал соблазна подняться к ней хотя бы для того, чтобы просто поболтать. Я чувствовал, что Мари расстроена, испытывает какой-то внутренний дискомфорт, и усугублять это своим присутствием не хотел.
Улегся в своей комнате, долго ворочался на кровати, думая, что пора, похоже, заменить ее на что-то более удобное. Завтра мне на работу к девяти, ехать здесь минут двадцать при самом плохом раскладе, так что можно рано не вскакивать.
«– Знаешь, что, Машка…
За этой фразой обычно не следует ничего приятного, если честно. В последнее время у Дениса постоянно какие-то странные фантазии относительно меня, и не всегда я получаю удовольствие от их воплощения в жизнь.
– Наверняка ты мне сейчас скажешь, да?
– Наверняка скажу… – бормочет он, роясь в узком комоде под окном – мы в квартире его дядюшки, и сегодня она в полном нашем распоряжении, потому что Серега куда-то уехал.
Из нижнего ящика появляется большая папка листов для рисования и пачка черных угольных мелков. Ну, понятно…
– Иди-ка сюда… – Денис манит меня рукой. Я подхожу, и он, поднявшись, разворачивает меня лицом к окну. – Ну-ка… нет, не здесь… – бормочет он, обводя комнату рассеянным взглядом.
Я, кстати, люблю, когда он такой – увлеченный, полностью погруженный в то, чем занят. Он действительно очень хорошо рисует.
– Так… вот… – Денис выпускает мою руку, берет квадратный мягкий пуфик, стоящий в углу комнаты, вытаскивает на середину. – Раздевайся и ложись.
– Куда?
– Маш… ну, вот сюда, спиной на пуф.
– Я так долго не пролежу, – замечаю, сбрасывая на пол юбку и футболку.
– Долго не надо, – бормочет Денис, укладывая меня и выгибая так, как ему нужно. – Мне только композицию посмотреть, потом встанешь…
Это правда – ему нужно всего несколько минут для того, чтобы понять, как именно изогнуто тело, как расположены руки и ноги, как повернута голова – и остальное он дорисует по памяти. Это удивительно, но даже расположение родинок на моем теле Денис воспроизводит с фотографической точностью, не промахиваясь, кажется, ни на миллиметр. Я вообще постоянно удивляюсь,