Я видела. Почему тогда вы не смеетесь? Вот смотрите – все улыбаются, а вы нет.
Наташа Андрейченко испуганно посмотрела на меня и, напрягшись, неестественно хихикнула. А потом рассердилась на себя и нахмурилась.
– Шанс, а над чем смеяться? – А в голове пронеслась папина фраза: «Лель! А чего они смеются? Ведь ничегинька смешнога…» – Мы тут никого еще не знаем. Будет повод – посмеемся…
– Вот, посмотрите. Даже старушка, и та смеется… – Шанс явно над нами издевалась.
У меня внутри все «пошло». Я оглянулась. В кресле сидела старушка с дрожащей головой, в кружевах и камеях. Красиво… Мутные глаза с длинными ресницами. Обнаженные вставные челюсти говорили о том, что она действительно улыбалась: она тоже была здесь, она тоже на фестивале, она еще жива, она в гуще событий…
– Шанс, когда нам будет по девяносто лет – мы тоже будем улыбаться, – сказала я зло.
Интерес к фильму «Сибириада» был большой. Народу полно.
Да… И меха, и бриллианты, и «бабочки», и смокинги, «звезды» и «звездочки»… И смешанный запах лучших французских духов.
И как будто с другой планеты, из другого мира, полилась с экрана грустная русская песня… И я перестала волноваться, суетиться, улыбаться без причины. Стала спокойной и сильной.
На фестивале нравы жесткие. Не нравится картина – хлоп креслом – и уходят. Кто как хочет, так и поступает. Никого не интересует, что автор фильма сидит в зале. Наша «Сибириада» идет три с половиной часа, а это для французов много. Режиссер-постановщик попросил сделать между первой и второй частями фильма перерыв на пять минут. Это необходимо: они не высидят без перерыва.
Этого перерыва мы боялись. А вдруг уйдут и не придут? Эти пять минут казались вечностью. Мы смотрели на пустые кресла, боялись взглянуть друг другу в лицо. Все думали об одном и том же.
Вернулись все! Мы облегченно вздохнули, и картина пошла «набирать».
Уже до финала были аплодисменты, а перед концом картины и после они не смолкали и превратились в «скандеж» – как на концерте. И «браво», «браво», «браво»…
Мы кланялись вперед, назад, влево, вправо. Никто не уходил, и мы стояли и кланялись, кланялись… А потом стали обнимать и целовать друг друга…
Эмигранты кричали по-русски: «Молодцы! Мо-лод-цы! Людочка! Мы так счастливы за вас!»
Мы плакали от радости. Смешались звания, регалии, титулы, посты – мы были небольшим русским островком на прекрасной французской земле. Она нас приняла, она почувствовала нашу силу, на ней запахло Русью…
Мы шли вниз по лестнице в сопровождении толпы. Все улыбались искренне и очень старались понять, рассмотреть: что же это за русские, что же это за загадочная русская душа? В конкурсных картинах других стран на экране – крах, апокалипсис, разрушение, а тут, в «Сибириаде»,