лента оторвалась почти ото всех столбиков ограждения и, вися на последнем, плескалась на ветру как длинный красно-белый флаг. Обогнув яму по проезжей части, мы приблизились к шумному, но не менее темному перекрестку, и я с большим облегчением узнала широкий перпендикуляр Центрального бульвара, на противоположной стороне которого торчал Гнилой зуб, загораживающий Каменный переулок мрачными стенами.
Идти по мостовой к дому Фабриса сделалось легко и обыкновенно, несмотря на поздний час. Редкие фонари высвечивали фрагменты переулка, и я замедляла шаг то тут, то там, не обращая внимания на смешки моего провожатого. Ощущение того, что я здесь гость, пропало, хотя все вокруг сильно изменилось. Тонкое деревце вчера цвело – сегодня лепестки устилали землю; утыканная мелкими ростками клумба успела распуститься и вовсю благоухала, а ветви яблонь нагнулись к земле под тяжестью спелых плодов. Через открытое в соседнем доме окно виднелась часть обстановки, лилась музыка, но не успела я спросить, кто живет там, музыка смолкла, и пожилая женщина в зеленом платье показалась на крыльце. Она напевала, неторопливо спускаясь по ступенькам, но, заметив нас, ахнула и, покачав головой, засеменила обратно.
Над входной дверью последнего дома сиял кованый фонарик. Цветные стекла разбрасывали яркие пятна по дощатому полу веранды, попадая и на кресло-качалку, а вот цветочные горшки старик убрал; наверно, ночи теперь слишком холодные, чтобы держать растения на улице. Мой загадочный спутник жестом предложил зайти внутрь, пропуская вперед. В прихожей он помог снять пальто, аккуратно повесил его на вешалку, смущенно улыбаясь, забрал свой шарф, а затем проводил меня в гостиную, усадил на диван под большой картой и тут же резко отстранился, позвал:
– Фабрис, спускайся, погляди, кого я привез!
Хлопнула входная дверь; в комнате появилась соседка в зеленом платье. Она принесла корзину, накрытую полотенцем.
– Фабрис! – снова раздался нетерпеливый крик.
– Ах, не шуми, Альберт, – шикнула женщина. – Ты же сам видишь: девочке плохо. Вот, – она протянула ему свою ношу, – вскипяти лучше воды да завари для гостьи ромашку. Фрукты тоже нарежь, я не успела!
Как только тот вышел из комнаты, соседка присела на диван и легко похлопала меня по руке.
– Не волнуйся, дорогая. Скорее всего, у тебя очень болит голова, но это пройдет. Когда я по-настоящему осознала свои возможности, – она хитро подмигнула мне, – думала умру в ту же секунду от страха. Но ничего, до сих пор жива.
Я смотрела на нее во все глаза, не понимая, о чем речь. По внешнему виду трудно было определить возраст, но манерами, гордым выражением лица и все еще идеальной осанкой женщина производила впечатление знатной дамы с какого-нибудь портрета, выставленного в картинной галерее. Невысокая, полная, она вся излучала спокойствие и казалась абсолютно довольной жизнью. Белый кружевной воротничок платья открывал крепкую шею, подвернутые рукава –