в тарелку. Так и Степан сидел, хмурый да задумчивый, всё себя корил.
На другой день отправлял Баланов семейство в город к родне, недовольная Софья Алексеевна на мужа сердилась, но не ослушалась, собралась сама и детей собрала. Машенька сидела рядом с матерью в бричке и со слезами махала платочком провожающему их отцу и Степану. Тут же и сам урядник с доносом собрался в управу, наказав старосте держать ухо востро.
– Ну, Степан Фёдорыч, благодарствуй за работу, вот тебе расчёт, сколь и договаривались. Домой вертайся да оглядывайся, мало ли что, – наказывал он Степану, – Бог даст, ещё свидимся, наведаюсь я опосля к тебе на выселок!
Перед отъездом восвояси Степан заглянул к Ефиму, узнать новости да упредить их, ведь тоже ребятня там мал-мала меньше. Хмурился Ефим, слушая Степанов рассказ:
– А я ещё голову ломаю, чего это староста наш мужиков собрал, кто покрепче да посерьёзней. Сказал -дозором будем сидеть, кто на колокольне, а кто на старой мельнице у ручья. Вон оказывается какая в том причина! Только я думаю, что надо тогда ещё и в переулке караулить, где ты душегубца этого встретил, ежели там он объявился… м-да, к кому же он ходит сюда, нарядный! Вот вопрос!
В обратную дорогу Степан собрался не один. Ефим, страшась за семью, собрал жену с ребятишками и отправил со Степаном в Богородское гостить у деда Архипа.
– На Богородское они побоятся задираться, – негромко говорил Ефим Степану, – Село большое, намедни сказывали, что там тайно полиция разместилась. Может сочиняют, конечно, но там всё равно спокойнее, чем у нас тут. Вона они, болота то, краем к самой околице подходят… Ты, Стёпа, побереги моих в дороге, я сам недели через две приеду, как старостов дозор отслужу.
До Богородского доехали спокойно, хоть Степан и извёлся в дороге от беспокойства и постоянно вертел головой по сторонам, прислушивался и приглядывался. Но время было дневное, народ нет-нет да и появлялся на дороге из Ярмилино и обратно. Поэтому Степан обрадовался, когда с холма показалось раскинувшееся Богородское.
Дед Архип тоже обрадовался, когда во двор въехала телега, Ефимова ребятня высыпала обнимать деда и Степан заулыбался, так приятно было это видеть.
Домой, на Бондарихин выселок Степан отправился только через день, дед Архип старался задержать его и убеждал, что сейчас одному в глухом лесу сидеть небезопасно, но Степан ничего не мог с собой поделать, не оставлять же дом покинутым…
– Дедо, надо бы всё вывозить понемногу, – отвечал Степан на увещевания деда Архипа, – Инструмент Ивана, да и прочее добро. Скоро весна, а как распутица пройдёт, тогда и я стану в путь собираться. Не оставлять же там всё, растащат! Давай будем потихоньку-помаленьку, к тебе да к тётке Агафье перевозить. Добрым людям достанется, а не каким татям! Я и свой инструмент у тебя стану оставлять, так надёжнее, как в работу ехать, так буду к тебе заезжать и брать, что надо. А то не хорошо это, когда я в отлучке – дом пустой стоит, нет догляда, мало ли…
На том и уговорились, с той поры дед Архип стал приезжать в дом покойной сестры