в Иркутск отправляем – если полостную операцию нужно делать, болезнь какая серьезная или роды тяжелые. Русских женщин тут мало, а якутки обычно к знахаркам-повитухам обращаются.
В дверь тихо постучали. Варвара Степановна вышла и вернулась к дочери вместе с высокой темноволосой женщиной.
– Познакомься, это Дара, – сказала она Надежде с легким смущением в голосе, – пришла посмотреть, как ты себя чувствуешь.
– Дара? – переспросила Надежда. – Здравствуйте.
– Здравствуй, – серьезно отвечала та, окинув ее долгим взглядом. – Что ж, я вижу, что все хорошо.
– Дара – умудка, она у нас повитуха, – пояснила мать, – ее якутки часто зовут помогать при родах. Вчера, когда вы с Арсением приехали, она как раз в село приходила. Когда тебе плохо стало, Арсений сразу же за ней побежал, она тебя, фактически, с того света вытащила, а я …я уже перестала под конец вообще все соображать. Правда, Дара?
– Каждый делает, что в силах, – голос женщины звучал тихо и торжественно.
– Я пойду, ты посиди тут, Дара, – заторопилась вдруг Варвара Степановна и вышла, притворив за собой дверь.
Дара присела рядом с Надеждой, взяла ее за руку и ласково погладила – как-то особенно – кончиками пальцев.
– Теперь, я вижу, с тобой будет все в порядке, нужно только набраться сил, – тихо сказала она.
От ее прикосновений Надежда вдруг почувствовала себя крепче, в голове все прояснилось, и она с неожиданной тревогой посмотрела на лежавший рядом крохотный сверток.
– А с ней? С ней все в порядке?
В глазах Дары мелькнуло что-то похожее на улыбку, но лицо оставалось серьезным.
– Пока с ней все хорошо.
– Пока? Почему «пока»? А что будет потом?
– Потом? – умудка пристально и серьезно посмотрела на ребенка, затем вновь перевела взгляд на Надежду, – потом ей предстоит не очень легкая и не очень счастливая жизнь – это все, что я знаю и могу сейчас сказать тебе.
– Почему?
– Судьба, – коротко ответила Дара.
Надежда с удивлением разглядывала умудку. Теперь она ясно видела ее лицо, которое совсем не походило чертами на широколицые и узкоглазые лица якутов. Разрез черных глаз и прямой нос были, скорее европейскими, но выдающиеся круглые скулы в сочетании с сильно впалыми щеками и суженным подбородком, почему-то навевали мысль о египетских сфинксах. Неожиданно Надежде стало досадно, что она, женщина с высшим техническим образованием, столь серьезно воспринимает слова этой дикарки. Конечно, совершенно очевидно, что умудка прекрасно разбирается в акушерском деле, но с таким умным видом сидеть и говорить о судьбе…
– Вряд ли кто-то сможет предсказать ее судьбу, – с чуть насмешливой улыбкой заметила она, – меня больше интересует, как она сейчас.
– Сейчас с ней все хорошо, – повторила Дара с тем же серьезным выражением, – но ты не совсем права: судьбу вполне можно предвидеть. Если отбросить в сторону не зависящие от людской воли катаклизмы, то судьба каждого определяется в момент