ней приходили женщины с пропущенными сроками – даже те, которые доходили почти до декретного отпуска, а потом по каким-то причинам передумали рожать. Она никому не отказывала, и хотя брала дорого, но осложнений после ее операций ни у кого не бывало. Андрея в Людмиле привлекали мягкость и какая-то очень женственная покорность. Она никогда не навязывалась, ничего не требовала и не приставала с вопросами, если ему хотелось уйти и побыть одному.
– Тебе не интересно, где я был? – спрашивал он иногда.
– Мне про тебя все интересно, – отвечала она, – только зачем спрашивать? Я сама вижу, когда тебе хорошо, когда плохо, а все остальное мне без разницы. Хочешь – расскажешь, хочешь – нет.
Они провели вместе десять лет. Виктория с их союзом смирилась и была даже довольна, потому что ее сын Илья подружился с Антоном, и оба мальчика постоянно проводили свободное время с Андреем. После разрыва Андрей и Людмила остались близкими друзьями. Возможно, они бы и не расстались, не встреть Воскобейников Ингу.
Ему тогда было тридцать три, а ей шестнадцать. Ее привела мама к нему на прием в женскую консультацию. Девочка сидела на краешке стула, чуть склонив голову вбок и, казалось, не интересовалась происходящим. Красота ее так поразила Андрея, что он не сразу понял, о чем говорит и чего хочет ее мать – возбужденная полная женщина лет сорока.
– Нам нужна эта справка, Андрей Пантелеймонович, обязательно! Я не знаю, конечно, в какой форме должна быть такая справка…
«И имя-отчество мое в регистратуре узнала – надо же! И какая девочка! Господи, откуда эта несравненная красота!»
– Какая справка? Я не пойму вас что-то, что вы хотите? – спросил он бесстрастно, но вежливо.
– Я же объясняю, справка, подтверждающая ее девственность! Моей дочери! В школу!
Девочка подняла огромные черные глаза, и в них отразилось отчаяние. Возмущение и жалость захлестнули Воскобейникова, едва сдерживаясь, он сухо произнес:
– Послушайте, вы говорите, простите меня, что-то несуразное! Никакая школа не имеет права требовать от нее такой справки. Более того, даже вы не можете требовать от нее такой информации, если она не пожелает – ведь ей почти семнадцать, она взрослая!
Его слова подействовали на женщину, ее требовательный тон стал просительным, и она начала объяснять.
– Понимаете, в их классе такая компания отвратительная подобралась.… Одни там… в общем… Инга с ними не хочет дружить, а они сговорились и про нее всякие гадости рассказывают. Родителям и учителям понарассказывали – будто моя Инга прямо в классе с разными мальчиками … ну, понимаете сами. А их школа – образцово-показательная. Меня директор вызвал, говорит: «Я ничего не знаю и выяснять не хочу – просто заберите документы дочери в другую школу», – женщина вдруг заплакала, размазывая рукой текущую с глаз тушь, – у меня мужа нет, заступиться некому, но я все равно заткну их грязные рты! Пусть знают, что моя девочка чистая!
– Успокойтесь, – мягко проговорил Воскобейников,