такая неправильная и аморальная любовь существует. Много лет назад в наших днях таилось сплошное враньё, а в ночах сладостные стоны.
Но враньё или грех – тогда было неважно. Только любовь имела значение. Только она оправдывала всё, что мы сделали. А потом я предала его, потому что испугалась гнева родителей. Неприятия, осуждения. Сделала ему больно разрушив отношения. И предала снова, окончательно уничтожив всё, что было между нами.
А теперь стояла на пороге его номера и боялась. И всё-таки постучалась в дверь робко. Уже не помнила, когда так сильно дрожали пальцы на руках. Он открыл почти сразу, молча меня впустил, не задавая вопросов.
– Что тебе здесь нужно, Ксюша? – спросил как-то резко.
– Я… Сама не знаю. Но мне захотелось увидеть тебя.
– Я тоже собирался тебя найти.
– Правда?
Наверное, на моём лице загорелась надежда. Неужели и его чувства не прошли? Неужели он смог понять, почему я тогда так поступила? Неужели я всё ещё нужна ему?
Но счастье растаяло слишком быстро.
– На твоей свадьбе я был. Теперь моя очередь пригласить вас с мужем.
Я смотрела на его лицо, надеясь увидеть там улыбку или ухмылку, ведь Антон всегда отшучивался, когда ему было плохо. Но мужчина был крайне серьёзен. Взял с тумбочки фиолетовый конверт с вульгарным бантом и протянул его мне.
– Ч-что это? – неверяще спросила я, не спеша открывать конверт.
– Приглашение на мою свадьбу, – спокойно ответил Жуковский.
Я всё ещё не могла поверить в это. Не могла или не хотела. Тупица, неужели думала, что он всю жизнь меня ждать будет? Сердце в груди забилось так глухо, болезненно.
– Я через полгода женюсь, – уже тише добавил он.
Эти слова отдались эхом в голове. И тогда внутри меня что-то окончательно сломалось. Дышать сложно стало, нереально. Меня повело, перед глазами было туманно, а на душе горько.
– Хочешь, чтобы я пришла? – стараясь скрыть дрожь в голосе, спросила я.
– Конечно. Ты о прошлом забыла, я тоже забыл. Но ты всё ещё мне дорога, как сестра, разумеется, – без раздумий откликнулся он.
– Хорошо. Я постараюсь… Если Егор захочет… Я… – тараторила, запинаясь. – Мне пора.
И выбежала из его номера так быстро, что очнулась только тогда, когда лифт открылся на первом этаже.
Один-один. Счёт теперь равный. Мы рассчитались уже за свою любовь болью, причинённой друг другу. Больше у нас нет прав на ошибки. Я вернусь к мужу, а он будет счастлив со своей женой. Так и должно быть. Так правильно.
Наши дни.
Громкий и внезапный звонок в дверь бьёт по ушам. От неожиданности я дёргаюсь, цепляясь за ножку стула чулком. Вот же чёрт его дери! Уродливая полоска расползается на полупрозрачном капроне. Моё настроение становится ещё хуже.
– Блатик пиехал! – вскрикивает Евочка и спрыгивает с моих колен, чтобы побежать за мамой, которая уже пошла открывать дверь.
– Стой, Ева! Упадёшь же! – бегу за дочкой.
Разбитые коленки,