жертвуя собой ради временного света. Ветер затих, и складывалось впечатление будто улица – это одно большое помещение, а мы разместились в гостевой. Все мы.
Наговорившись, мы отправились спать. Я лег с мыслями о предстоящем вечере и о приезде товарища. Я и хотел, и не хотел его видеть. Не знаю почему. Может, мне не хватало одиночества? Глупость. По мне, так одиночество – это пустота. Разве может быть мало пустоты?
Глава 4
ВОСТОРЖЕННОСТЬ.
ОТВЕРЖЕННОСТЬ.
– Просыпаемся! Сегодня нас ждут приключения и веселье! Ну же, вставай!
Открываю глаза и вижу Максима при параде, скачущего по комнате. Он как ребенок, которому только что дали то, чего он так долго жаждал.
– Что за хорошее настроение? Глядя на тебя, мне становится тошно, –
я отвернулся от него.
– Вот ты скряга! И откуда в тебе столько пессимизма и мрачности? Сегодня – новый день, и он обещает быть запоминающимся! Я наконец-то приглашу ее на танец, а позже постараюсь уединиться с ней где-нибудь подальше от людских глаз. Я расскажу ей о своих чувствах! – он просто сиял от счастья.
Подумать только, это счастье он вообразил себе сам! Я посмотрел на него, а ведь оно того стоит. Зачастую, мы многое выдумываем и в этот миг мы по-настоящему счастливы, ведь в наших мыслях все так, как мы хотим. И пусть в реальности все будет иначе, или же не будет вообще, но мечтать стоит, хотя бы ради такого маленького счастья.
К слову, он говорил о Екатерине Ротерндамской. Девушка имела немецкие корни. Очень красива и стройна, более о ней я не мог сказать ничего, а посему она такая же, как все. Про таких обычно говорят: «Да что он в ней нашел?» Но как ни странно, обычно в таких что-то, да находят.
– Прямо-таки пригласишь? Сам? На балу? – у меня получилось это произнести с доброй иронией. Губы мои расплылись в улыбку, и его явно задевало то, что я сказал.
– Александр Юрьевич! Спускайтесь завтракать, стол уже накрыт! – с первого этажа послышался голос Клавдии Васильевны. Я отодвинул голову и посмотрел за Максима в коридор, будто пытаясь увидеть ее.
– Ты ничего не понимаешь. Она не такая, как все. К ней нужен особый подход! – он подошел к столику, на котором была ваза с астрами и, словно они – это Екатерина, нежно к ним прикоснулся и продолжил. – Да и хочу я все как-то по- особенному, ведь она – олицетворение моих снов и желаний! Я просто не мог позволить себе спонтанно завести с ней беседу или, того хуже, пригласить на балу, – взяв паузу, он добавил:
– Она – тонкая натура. Все это время я думал, что скажу и как поступлю…теперь – я готов, – после этих слов он чуть не разбил вазу, но успел неловкими движениями ее поймать.
«Очень символично», – подумал я.
Казалось, что его нос вот-вот коснется потолка, ибо он его явно задрал, воодушевленный своей последней фразой.
Все это я находил смешным, и мне не терпелось посмотреть на это со стороны. Но больше всего я получал удовольствие, когда разрушал человеческую веру в прекрасное. Ужасный