естество. Каменный Камень. Разве есть в мире что-то более Каменное? Однако, эта ступень восприятия была недвижима, а недвижимость не сочеталась с представлениями Виталия о Творчестве. Что он ищет?
Виталий прищурился еще сильнее. Взор его проник глубже. Каждая каменная молекула начала фрагментироваться, становиться все четче, и в обширном микроскопическом пространстве, наконец, появилось Оно. Движение. Он увидел бесчисленные атомы. Каменные атомы. Электроны, подобно Вращателям на Экваторе, нарезали круги по орбите ядра, и в самом ядре, в бесконечном противоборстве энергий смыкались протоны и нейтроны. Глаза Виталия сузились еще больше. В последний раз его веки принимали такое положение во время взрыва блуждающей сверхновой в звездной системе Камня. На поверхностях частиц проявились… суровые, каменные лица. Они с бесконечным достоинством смотрели Виталию прямо в глаза.
«Они. Они и есть Камень. Виталий есть Камень. Суть Камня – движение. Суть движения… Работа. Труд. Мощь мышц… Жизнь, рассекающая энтропию. Шаг. Прямая Походка Шагом. Быстрее… Ускорение. Время. Жизнь. Ритм. Ускорение. Время. Шаг. Ритм…»
Лишь одна мысль возникла в переплетении всего этого, подобно стальному тросу, порожденному переплетениями тонких нитей проволоки.
«Б.»
В следующий момент Виталий расслабил глаза. Он все понял. На экране возникла надпись – «КОНЕЦ». Зал разразился негромкими, содрогающими стены аплодисментами, с потолка посыпалась металлическая стружка. Выразив почтение, Виталий встал и ушел.
***
Мужчина степенно переставлял ноги по слегка смоченной кислотным дождем цельнокаменной поверхности. Мимо проносились кварталы Первого Сектора. Идеально ровные, идеально функциональные. Коммуникатор то и дело подавал утвердительный сигнал, заканчивая расчеты, которые Виталий задавал. В его теории приходилось учитывать все: от средней плотности коры Камня до эластичности собственных мышц. Путь к Творчеству может лежать через Науку. Наука – и есть Творчество, воплощенное в алгоритмах. Виталий, припомнив маршрут, повернул направо.
К незначительному удивлению его брови, за поворотом густой стеной столпились каменяне. Нештатная ситуация. Обычно в графике не было времени на недвижимость тела. Виталий сдержанно заинтересовался происходящим, и, высекая искры о братские плечи, протиснулся сквозь соотечественников в самый центр. Там, склонив голову, сидел Александр Штуцер, давний товарищ Виталия. Испещренное благородными морщинами лицо пребывало в полутьме, ровная, серебряная седина отсвечивала холодным блеском. Его мускулистое тело не вызывало нареканий, но в нем чувствовалась… слабость. Или, скорее, отсутствие хоть какого бы то ни было состояния силы. В руке он сжимал коммуникатор. Виталий, взяв его, посмотрел на показатели, не сулившие ничего, аффилированного с жизнью.
–– Он мертв.
Каменяне, молча и с достоинством приняв произошедшее, коротко кивнули и синхронно отдали честь. Тем временем, маховик длительного мыслительного