от Советского Информбюро о продвижении советских войск к Берлину, он думал о том, что вся страна ждёт досрочного освобождения и не знает, кому просьбу о помиловании послать. Если бы знали кому, давно бы написали такую просьбу всем миром. Давно бы… Неужели нам всем пять лет строгого режима впаяли? Думал он.
Оказалось, впаяли чуть меньше – четыре. Но если посчитать горе, слёзы, боль и разрушения, то на высшую меру потянет… На высшую… За что???
Встреча
Собираясь на встречу с Павлом, Аня думала о бабушке, о её странном отношении к деду. Вначале Вера Матвеевна самозабвенно любила своего Мишеньку дорогого. Готова была за ним на край света босиком бежать, а потом отвергла его, ушла и забыла, вычеркнула из памяти. Не простила она ему предательства, не смогла пережить позор… Хотя, о каком позоре речь? В чьих глазах она прочитала укоризну? Кто посмел укорять её? Кто-то, наверное, посмел… Или она сама себя корила и загоняла в тупик отчаяния и непрощения… Нельзя, нельзя без любви жить… Вот она и ушла в страну молчания… Ах, бабушка, бабулечка, голубушка моя…
Аня на Пашку тоже до смерти рассердилась, когда он пропал без вести. Как только она его не называла: обманщик, предатель, враг… Потом успокоилась, вычеркнула его из памяти на много лет. Забыла… Выходит, не забыла. И теперь перед ней стоит дилемма: прощать или не прощать Пашку Львова. Решила, что вначале нужно Пашку выслушать, и ответ придёт сам собой…
Он ждал Аню в парке у канала. Выбрал в кафе лучший столик, уединённое место для свиданий. Поставил в вазу розу нежно-розового, почти прозрачного цвета. Остался доволен. Аня появилась неожиданно. Глаза сияют, лёгкий макияж, аромат духов завораживающий. Очарование и стать. Барышня.
– Привет! – обняла, как любимого, долгожданного. – Рада видеть тебя. Веря не верю в чудо, случившееся с нами. Павел Львов собственной персоной. На столе роза цвета бедра испуганной нимфы – тайный знак или намёк на романтические отношения.
– Тайный знак и намёк для обворожительной Анны Рахмановой. Или у тебя другая фамилия? – он поцеловал её в щёку.
– Рахманова звучнее, чем Кузякина, – Анна рассмеялась. – Я – свободная женщина, мать двоих детей и бабушка пятерых внуков.
– Солидно. А я… – вздохнул.
– Пашка, будь со мной честным, иначе я тебя поколочу.
– Я вдовец, Аня. Детей нет. Жена десять лет назад покинула наш мир. Я долго страдал, а потом понял, что жизнь не заканчивается здесь и сейчас. Наша земная жизнь – это ступенька, переход на новый духовный уровень. София моя теперь в лучшем мире. Ей там хорошо. А мне нужно выключить свой эгоизм и желание удержать то, что никогда моим не было. У меня свой путь, свои испытания, свой срок, своя миссия, если хочешь…
– Хочу, господин миссионер, давай что-нибудь закажем и всё обсудим по нашему…
– Поговорим о главном, – он провёл рукой по её руке. – Я скучал по тебе, Анька.
– Поэтому не написал мне